"У меня зазвонил телефон". Номер незнакомый, но момент удачный — после обеда, когда есть время развлечься. Жаль только, живые разводилы звонят крайне редко, обычно роботы-опросники. Но эти — тупые и быстро обламываются, уже на попытке выяснить мой город. А тут живая "следователь" попалась. Такое счастье не каждый месяц случается. Начинает грузить меня ужасами банковской уголовщины. Но как-то длинно. Раньше добрый женский голос быстро проверял "на лоха" и, уловив интерес, извещал о будущем звонке от "главного следователя", и разговор сразу заканчивался. Когда "главнюк" звонил, его троллить было намного забавнее. Он привык разводить безотказно, поэтому сдувался не сразу, пытался как-то запугать, не желая верить в свой облом. Правда, однажды сразу злой крендель нарисовался, с требованием отключить громкую связь. Но после моего вопроса "вы мной командовать собрались? " — мгновенно слился.

А тут баба нудит и нудит. Долго грузит подробностями, и я начинаю терять интерес. Мне уже лень даже говорить, не то что испуг изображать. А проверю-ка я, что ты будешь делать с ленивым пофигистом. Тем временем "следователь" начинает задавать вопросы:

— Что вы делаете, когда вам звонят из банка?

— Шлю их нах[рен].

— Что? Не поняла…

— Нах[рен] идут такие звонки.

— Потрудитесь выражаться корректно, разговор записывается и может быть использован в суде!

— Мне пох[рен].

— Объясните мне, как вы поняли мою информацию о банковских преступлениях?

— Одинаково с вами.

— Расскажите своими словами.

— Зачем?

— Чтобы я знала, как вы меня поняли.

— А это зачем?

На этот вопрос она не ответила. Видать, поняла, что мы оба знаем, зачем разводиле следить за состоянием жертвы. Или модель моего голоса построить — требуется побольше слов, но вытянуть их из меня — не получается.

Дом у нас строят по соседству. Мужички допоздна возятся, с трубами, арматуриной какой-то. Говорят достаточно громко. Уж вечер. Мимо девица идет, а я провожаю ее взглядом и вдруг...

Диалог со стороны стройки:

— Куда ты, мать твою... Потекла уже!

Девчонка ощутимо вздрагивает, но шаг не прибавляет.

— Держи ее, курву, щас болт вкрутим!

Девчонка оборачивается. Стройка за забором, не видно ни рожна... Оттуда грохот, одна из секций забора начинает шевелиться!

— Митрич, давай!!! Не вырвется! — все это во всю глотку.

Девица предпочла не дожидаться развязки и припустила галопом. Забор покачался-покачался и остался стоять. Скрежет металла. Заинтересованный, подходу поближе, заглядываю в проем между секциями.

Два здоровенных мужика, мокрые, пытались прикрутить манжет к какой-то трубе, из которой хлестала вода...

Подводная лодка вышла из Кольского залива и направилась в полигон для выполнения торпедной стрельбы. Полный штиль. Тепло. Светит солнце... Но Главный инспектор ВС СССР маршал Москаленко уже полтора часа на ногах, устал. Из центрального отсека подняли банку (стул по-морскому). Он сел, но вот незадача: в сидячем положении ничего, кроме железа и голубого неба, не видно. "А вы мне поставьте стул вон туда", — говорит маршал и показывает на ракетную палубу. Закрепили банку страховочными тросами, надели на маршала спасательный жилет и укрыли одеялом. Кирилл Семенович задремал...

Командир отправил старпома к маршалу с докладом о готовности к погружению. Старпом вытянулся в струнку, поднёс руку к пилотке и громко доложил: "Товарищ маршал, лодка к погружению готова". Главный инспектор на секунду приоткрыл глаза и тонким голосом ответил: "Погружайтесь-погружайтесь...". Старпом вернулся на мостик. Командир приказал вызвать на мостик личного ординарца маршала — прапорщика Меняйло, который в кают-компании уже отмечал посвящение в подводники. Прапорщик Меняйло ещё с военных времен служил ординарцем у маршала... Он бесцеремонно взял за подмышки маршала, поднял его и начал выговаривать: "Кирилл Семёнович, ну что ты капризничаешь? Морякам надо выполнять боевое упражнение, а ты мешаешь".

В метро Сеула случайно уронил телефон на пути.

Все замерли. Служащий метро остановил следующий поезд.

"Но вы же потеряете время! "

"Ваш телефон важнее расписания. Там ведь ваши воспоминания"

Достал телефон специальным устройством.

Когда я пытался его отблагодарить, он ответил:

"В Корее забота о людях важнее протокола"

Ленинградское эскимо.

В то лето я честно отбомбил две смены в детском лагере под Черниговым и болтался в родном городе на севере в ожидании первого сентября.

В лагере было как-то не очень плохо, но и не весело. До речки почти два километра… всё по графику. Вожатые вообще из Узбекистана, русский знают плохо. Детей в отряды формировали