не отрываясь отсковороды, говорю ему, мол погоди, соберутся все к завтраку и ты получишь. Он чего то замолчалисмылся из кухни, я, занятая очередным блином, даже и не заметила этого, Вдруг на кухнювваливается сонный и недовольный муж, "Ну чего надо?"

Я — "Ничего, а что?"

"Да меня Ирвин поднял, потребовал чтоб я шел на кухню" (Ирвин — это имя пса)

Слышим из комнаты писк и вопли дочери, Это пес, негодяй, обеспечивает кворум на кухне, чтобыполучить свое.

Однажды нам потребовалось взять к себе домой собаку одной моей заболевшей родственницы. Мойпесужасно растроился от присутствия чужака. Отказывался от еды, лежал в углу отвернувшись, ивообще, всячески показавыл, как ему плохо.

Я решила с ним поговорить, села перед ним и стала ему рассказывать про больную тетю, прото, что чужак здесь не надолго, что он маленький, и надо быть приветливым хозяном. Пес слушал, сужасно хмурой мордой, А когда я закончила, он посмотрел на меня как на ненормальную, вздохнул, ипошел в свой угол. Там взял в пасть свою любимую игрушку (тенисный мячик). подошел к чужаку, уронил на него мяч, повернулся, ушел на свою подстилку и лег мордой к стене.

Вот мол вам, если хотите, то я пожалуйста, но не ждите от меня восторгов.

мне спать. Я читал даже под одеялом с фонариком, потому что тетка разрешала мне это делать только до десяти вечера и только за столом с настольной лампой. Фантастика и приключения, детективы и романы, все прочитанное снилось мне в ту же ночь, но с моим участием. Сны были красочны и настолько реальны, что иногда ночью приходилось просыпаться чтобы сбежать от каких-нибудь пиратов. И этим надо было делиться с друзьями и знакомыми.

В тот вечер у меня были четыре свободных уха в виде двух друзей. Я шел с ними по железной дороге, перепрыгивая со шпалы на шпалу, красочно рассказывая одно из произведений Эдгара По о белой статуе. Ночь наша была темна, а статуя страшна. Она появлялась именно такой ночью, созданная одним из сумасшедших ученых, ловила людей и рвала их на части. Это был жуткий рассказ и я старался как мог, добавляя и добавляя фрагментов этой жути. Поверьте, мне это удавалось. Если бы в самый ответственный момент, когда в моем рассказе статуя вновь вышла на охоту, сзади не раздался приближающийся топот. Нет, это были не шаги, это был топот ног по деревянным шпалам, который приближался к нам с немыслимой скоростью. У нас еще хватило сил обернуться и в полной тьме, при свете далекого семафора мы увидели ее. Огромную, белую, со страшной оскаленной пастью, вызывающую просто животный ужас. Я не могу вспомнить как мы скатились с насыпи, как закрывали головы руками и пробовали зарыться в гравий, но все было именно так. Мы даже орать не могли от охватившего нас ужаса. Ведь в этот момент выдумка слилась с явью. И только тогда, когда эта фигура пронеслась мимо, мы поняли, что это обыкновенная белая лошадь. Она видимо сбежала от конокрадов и радуясь свободе неслась по железной дороге неплохим таким наметом. Может поэтому и пасть у нее была открыта не в страшном оскале, а в улыбке счастья свободы.

— Слышь, давай лучше анекдоты травить! — немного заикаясь произнес Олег, когда все закончилось, — походу я еще неделю буду ссаться на все белое!

— И я понял, что он прав, вряд ли Василий Иванович, пусть даже с Петькой и даже на той же белой лошади, вызвали бы у нас такие эмоции.