тех сознательных водителей, которые берут попутчиков. Так они борются с пробками и вообще за спасение планеты Земля. Одиночкам там ездить просто запрещено. Но попутчик в американском понимании – это не какой-то там бедолага, машущий рукой у обочины. Таких подбирать наоборот категорически не рекомендуется. Попутчик – это достойный член пула из твоих соседей, который довезёт тебя в следующий раз сам по расписанному на год вперёд графику. Своих собратьев по пулу Боря заколебал уже в первую неделю. Он остался в своём пуле один. А цветные сны видеть по-прежнему хотелось. В приступе отчаянья Боря раздобыл манекена. Точнее говоря, манекенщицу – миловидную пластиковую девушку из модного магазина. Ему и мужского пола предлагали. Но с девушкой в дороге, как ни крути, всё-таки веселее. А её как раз собирались выбросить из-за поломанной случайно ноги. Взял он её в голом виде, одел как мог. Укутал девушку в платок, посадил на заднее сиденье и стал ездить с ней напару по льготной дороге без всяких графиков. Дорога длинная, иногда он с ней разговаривал о своей горькой жизни и даже как-то к ней привязался. Но в постель не тащил.

Проблема была одна – Боря с ужасом чувствовал, что кольцо вокруг него стремительно сужается. Один из полицейских стал бросать на его пластиковую девушку уж очень внимательные взгляды. Боря прекрасно понимал, что он далеко не единственный хитрый русский программист на этой дороге. В одно из утр у него не выдержали нервы. Боря запаниковал до такой степени, что посадил в свою машину живую попутчицу. Девушка по-русски голосовала на обочине и оказалась действительно русской. Её он усадил на переднее сиденье, а пластиковую подружку за несколько секунд до этого успел затолкать в задний проход, ну или как там называется проход перед задними сиденьями, а сверху набросил платок. В то утро Боря был особенно любезен и занимателен. Он очень боялся, что симпатичная попутчица оглянется и примет его за гнусного извращенца.

Выяснилась, что девушке приходится ездить в эту сторону на работу ежедневно, а кредита на машину ей пока не дают. Боря наконец нашёл пул своей мечты — стал её подвозить. Влюблялся он постепенно, с каждой поездкой. Пластиковую девушку украдкой выкинул после первой же встречи.

Но платок зачем-то оставил. Завидев однажды знакомого полицейского, он протянул этот платок девушке и загадочно сказал – "Хочешь прикол?

Закутайся и не шевелись! "В первый раз розыгрыш не получился — полицейский видимо просто оторопел от такой наглости, как пересадка манекена на переднее сиденье. Зато второй раз клюнуло. Боря, не выходя из машины по здешнему обычаю, принялся лепетать полицейскому, что неважно, живой пассажир или неживой, если ему надо ехать – что можно например избавить владельца манекена от поездки в ремонтную мастерскую, потому что сам манекен передвигаться не в состоянии. На прямой вопрос, признаёт ли подозреваемый, что под личиной пассажира возит манекена,

Боря ограничился идиотским "ну это как посмотреть! "Посмотреть у полицейского получалось как раз не очень – его зад возвышался над ветровым стеклом в рассветном полумраке. Полицейский потребовал открыть окно со стороны пассажира, обошёл машину, иронически оглядел конструкцию в платке и вдруг протянул руку через окно, явно намереваясь схватить девушку за нос. В последний момент она на одном выдохе сказала "Ам! ", клацнула зубами и рассмеялась…

— ничем не можем помочь, билетов нет.

Тогда я пошел к своей тетушке — Верико Анджапаридзе.

Верико сразу же позвонила министру грузинской авиации.

Министр авиации сказал, что для племянника самой великой актрисы в мире у него всегда билеты есть.

Минут через пятнадцать он перезвонил, извинился и сказал, что сегодня, оказывается, особый день и билетов нет. Билеты есть на завтра, на любой рейс.

Тогда я позвонил в ЦК, Дэви Стуруа. Дэви сказал, что билет — не проблема. Я ему сообщил, что Верико говорила с министром, и тот сказал, что сегодня какой-то особый день, и билетов нет.

— Ну, министр — это министр, а ЦК — это ЦК. Через десять минут и Дэви сказал, что билетов на сегодня действительно нет. Особый день.

И я пошел в гостиницу. По дороге зашел в "Воды Лагидзе" выпить вкусной газировки, которую очень люблю, там встретил Вову Мартынова.

Вова Мартынов — тбилисский "свой парень", то есть человек, которого знали все и который знал всех. Он спросил по-грузински:

— Что ты такой грустный? Русский Вова говорил со мной только на грузинском, считал, что мне нужна практика.

Я ему сказал о проблеме с билетом.

— Э! Я думал, у тебя действительно что-то случилось! Пойдем и возьмем билет!

— Билетов на сегодня нет.

— Для нас, Гия, билеты у них есть! Пошли!

Народу в кассе было очень много, к окошку не подойти. Вова, высокий и широкоплечий, снял кепку, вытянул руку с кепкой вверх, приподнялся еще на цыпочках и крикнул на весь зал:

— Нана, это я, Вова! Посмотри сюда! Кепку мою видишь?!

— Вижу твою кепку, Вова! Что хочешь?

В Тбилиси было две джинсовых кепки, одна у Вовы, вторая — у знаменитого футболиста, форварда сборной СССР, Давида Кипиани.

— Один билет в Москву на час пятнадцать! — крикнул Вова.

— Паспорт давай!

Вова взял у меня паспорт и попросил передать его в кассу.

— Подожди! А деньги? Деньги возьми! — сказал я.

— Деньги я ей отдам, не волнуйся, — сказал Вова.

(У меня он денег не взял, когда я начал настаивать, он сочувственно посмотрел на меня и сказал, что я совсем обрусел.) На самолет я успел.

Летел и думал: "Министр — это министр, ЦК — это ЦК, а Вова — это Вова!

Америка" — в городке с 50 тыс населения было штук пятнадцать домов выше одного этажа (штук пять двухэтажных, остальные — здания университета в 3-5 этажей, плюс одна ОГРОМНАЯ по сравнению со всем остальным городом университетская клиника). Все остальные жили в одноэтажных домиках, выстроившихся длинными рядами по БЕСКОНЕЧНЫМ улицам длиной в десятки километров (если бы всех этих людей поселить в панельные девятиэтажки а-ля Москва, хватило бы одного квартала, чтобы разместить весь этот город). Группки домов разделялись перелесками, где резвились всякие белочки и диковинные (для меня, приезжего) птички. Такое размещение "городских" строений приводило к тому, что частенько в какой-нибудь нужный мне магазин, типа книжного Barnes and Noble, приходилось ехать или идти за 4-5 км от моего жилища, мимо всех этих одноэтажных домиков и перелесков. Продуктовый магазин, правда, был "всего" за 1, 5 км.

При этом, поскольку все приличные американцы ездят на машинах, никаких тротуаров вдоль дорог не наблюдалось. Были там муниципальные автобусы для пенсионеров и инвалидов, они ходили раз в полчаса (при общем времени пути по маршруту минут 15). В итоге, т. к. машины у меня там не было, я предпочитал ходить пешком по обочинам дорог. Не раз и не два рядом со мной останавливались абсолютно незнакомые мне американцы, проезжающие мимо, предлагая подкинуть меня, куда мне надо. И лишь один раз за несколько месяцев я увидел второго такого же парня, который шел мне навстречу по обочине (сейчас, сопоставив все имеющиеся данные, я понимаю, что это, скорее всего, был только что приехавший в универ аспирант из Армении, но тогда я был так ошарашен, что в городе с 50 тыс. населением есть ЕЩЕ ОДИН пешеход, что просто впал в ступор на 10 мин и упустил возможность пообщаться).

Так вот, однажды мимо меня, бредущего по обочине в сторону магазина, проехала машина местного мэра (кстати, черного). Он вышел, глянул в мою сторону (близко не подходил), что-то сказал своим помощникам и поехал дальше.

Через неделю на этой дороге началась стройка, и через месяц этот участок шоссе ИМЕЛ ТРОТУАРЫ с обеих сторон, на протяжении всех 4 или 5 км.

Я рассказал об этом случае американским коллегам, они поржали, и теперь в шутку называют этот участок дороги Ivanov Street, в честь меня.

Если честно, я бы за этого черного мэра с удовольствием проголосовал бы на выборах — если бы у меня было право это сделать...