И вот сидим мы, немного ужинаем. Она – пьет винище в три горла, заедает это все ассорти шашлыка, ковыряет вилкой тарелки сырную и фруктовую, а я скромнейше пожевываю рукколу. Мимодумно рассуждаю внутри себя: нормальные у них доходы лет в двадцать-то. Неужели Ганеши столько стоят примерно? Я в их возрасте вынужденного дебилизма в ресторанах заказывала воду с лимоном. А наедалась уже дома, картошечкой. При этом, ресторан дорогой. Чтоб вы прям понимали – Новиковский. Там счет за это все тысяч семь. Потому что вино она пьет недешевое, даже я постеснялась бы такое заказывать.

Досидели. Зарождалась неловкая ситуация. Я обычно, особенно, если старше, успешнее – либо вот сама этот ресторан беру – и оплачиваю, либо делю общий счет пополам, потому что ну [фиг]ли тут вообще высчитывать. Но у меня – руккола, а у него – пир Валтасара. Неудобненько вроде бы получается. Приносят счет. Она его фотографирует, открывает свои там соцсети какие-то и чего-то постит туда зачем-то. Я ее спрашиваю – Мила. Мила зовут. А что ты делаешь, Мила милая?

А Мила запостила чек ресторана и спрашивает подписчиков, кто оплатит ей удовольствие. Через секунду начинает булькать приложение банка – и в Милу летят донаты подписчиков.

Нет, это не оценочный пост. Не пост зависти. Не пост возрастной идиотки, которая считает, что вот мы-то страдали, зарабатывали в поте лица, рожали в поле, носили водицу в вёдрах, готовили на костре в пионерском галстуке, а посуду мыли камнем в пруду. И вы тоже! Ваше поколение, которым мы оставим воздвигнутое нами здание – должны. Должны узнать, а почём фунт лиха. Но это пост удивления легкого. Ну, вот распаковывает она трусы. Ну, вот мажет рожу какой-то косметикой. Неужели этого, [м]лядь, достаточно, чтобы быть благодарной ей вот настолько, чтобы оплачивать шашлык в ресторане?

Спрашиваю её: у тебя так часто? Постоянно – говорит, – у тебя иначе? Это потому, что у тебя боль несоответствия. Понимаешь, меня кормят деды, в основном. Падкие на молодость, озабоченные. Им семь тысяч ввалить – как два пальца же. А вот ты, наоборот, милфа получаешься. И твоя аудитория – двадцатилетние мальчики. Ну, откуда у них семь тыщ? Вот и страдай, я сочувствую.

И такая у неё была умудрённая рожа, такая в этом всем циничная философия, что я плюнула на Ганешу-то, передумала. И вообще от впечатлений едва не расплакалась. В свои двадцать я заказывала воду с лимоном, а наедалась дома картошечкой. Зато знать не знала тогда о дедах, милфах и принципах монетизации на трусах, шашлыках и всей этой дичи.

В итоге за "студентов" взялись сразу по двум направлениям -- официальному, т. е. офицеры, которые от безделья уже вешались, а тут сразу несколько сотен "курсантов" (у нас взводами майоры командовали) и неофициальному (дедовщина), когда небольшое, но сплоченное землячество представителей народов с орлиным профилем, сидящих на теплых должностях каптерщиков, кладовщзиков и т. п. , наехало на нас и попробовало взимать дань в денежном, продуктовом и натуральном (работы на их благо, а не то, что подумали) виде.

От офицеров, понятно, отбиться не удалось, так что полугодовой курс молодого бойца нам пришлось осилить за месяц. Причем со сдачей экзаменов как по ВУС, так и по общей подготовке. Слава богу шагистикой не мучали.

А вот с "дедами" пришлось вначале тяжело, правда те очень быстро сдулись -- сложно гнуть пальцы на "стрелке", когда твоих пришло человек десять, а "салабоны" почти в полном составе, так что все ограничилось воплями типа "Вы не мужчины, давайте один на один".

Попробовали зайти с другой стороны — стали ловить нас по одиночке.

Все прекратилось, когда однажды на помощь "курсанту" непонятно откуда вылез боец в форме старого образца, причем не первой свежести. Его слов: "Студентов не трогать. Мы с ними по вечерам в волейбол играем" хватило, чтобы деды с извинениями растворились в ближайших кустах.

Это оказался один из стройбатовцев, что жили в соседней с нами казарме и с которыми мы делили по вечерам ближайшие спортивные площадки, устраивая целые сражения в футбол и волейбол.

P. S. Стройбат к учебному полку отношения не имел, просто временно жили на территории, т. к. возводили очередные корпуса в военном городке.