Вы заканчивали? " он внезапно ответил: "зенитно-ракетную". Испуганный Шурик сразу же пошел выяснять, где находится его спасжилет и какое у него "точно место в спасательной шлюпке". Капитан с мольбой посмотрел на меня и попросил присматривать за "этим бывшим "военмором".

Ходовую вахту новый третий нёс уверенно, но постоянно отклонялся от рекомендованного курса, стараясь держаться максимальных глубин.

"Бывший подводник" — догадались мы: "если скомандует "срочное погружение" – сразу отстраняй его от несения вахты" — приказал мне капитан.

На подходе к Стокгольму взяли лоцмана. После ритуальной встречи и обмена любезностями, мастер оставил меня на мостике присматривать за третьим и ушел обедать.

Минут пятнадцать было все спокойно, "военмор" и лоцман, склонившись над картой, что-то тихо обсуждали. Ещё минуты через две обсуждение переросло в шумный спор, да такой, что шведский лоцман аж пританцовывал от возбуждения. Пришлось и мне подойти к штурманскому столу. На полях карты швед схематично нарисовал человечка, держащего обеими руками огромный пенис и, тыкая в рисунок карандашом, кричал по-английски, что ему нужен такой же.

"Что ты мне здесь рисуешь?! " по-русски ярился бывший "военмор": "ты мне на карте, на карте покажи!".

Вслушавшись в крики шведа, я сказал третьему помощнику: "Константин Александрович, будьте любезны, проводите, пожалуйста, лоцмана в туалет".

в оживленный диалог.

– Але, Санька? Скажи мне срочно телефон Наташки. Какая она баба, ух, какая она баба… А как она мин@т делает – м-м-м, умереть не встать, моя жена так не умеет… Да, повтори еще раз, я записываю… Да, спасибо, что познакомил! — и все это минуты на три, с подробностями, эмоциями до потолка и матом через два слова на третье.

Маршрутка начинает оживать. Просыпаются те, кто еще пытался досмотреть сны и ошарашенно смотрят на мужика. "Учительница" на соседнем сидении демонстративно фыркает и отворачивается к окну. Мужик прощается с Санькой и немедленно набирает номер Наташки.

— Але, Наташка? Привет! Мне так понравилось то, что мы с тобой вытворяли! Я хочу тебя еще! Да мне еще никто так хорошо не делал… Да? Ты еще лучше можешь? А ну-ка, расскажи подробнее, проказница моя…

Учительница на соседнем сиденье поворачивается к мужику и просит его говорить потише, потому что его выражения оскорбляют ее педагогический слух. Мужик нетерпеливо отмахивается от нее и снова погружается в беседу.

— Меня так возбудило то, что ты ноги побрила… Понимаешь, я жене не могу такое сказать, она сразу почувствует, что я ей изменил… Ну да, приходится терпеть, а что делать…

Маршрутка уже полностью проснулась и с интересом прислушивается к подробностям. Водитель огладывается в в зеркальце и тоже внимает, затаив дыхание. Недовольна только "учительница", она просто закипает от с трудом сдерживаемого возмущения. И тут на мобилу мужику приходит второй звонок. Он прерывается, победный тон стихает, и он почти шепотом сообщает Наташке

— Ой, прости, не могу больше разговаривать, мне нужно ответить на звонок… Жена! Я тебе попозже перезвоню, лады? Ну, пока!

И уже совершенно другим голосом начинает бубнить в трубку:

— Да, дорогая… Ой, мы так вчера пили с Санькой, так пили… Ну, ты же его знаешь, а что делать… Ой, плохо мне сейчас, голова разламывается… Да, приму таблетку. Постараюсь прийти пораньше, да. Хотя работы много. Солнышко, ну прости, хорошо, я точно постараюсь прийти пораньше.

И вот тут настает звездный час "учительницы". Она поворачивается к мужику и очень внятно говорит прямо в микрофон его мобилы^

– Ми-илый, ну где ты там копаешься, я уже устала тебя ждаать… Мне же холодно, иди ко мне, дорогой!

У мужика падает челюсть, он судорожно захлопывает мобилу под дружный гогот пассажиров. Водитель бьет по тормозам и грызет руль. Мужик, поджав хвост шмыгает к дверям и просит выпустить его. Маршрутка содрогается от хохота. Хлопает дверь. Училка отворачивается к окну и довольно улыбается. Занавес…

и обычно уходил на весь день. Брал с собой в небольшом рюкзаке бутерброды с колбасой, термос с кофе и т. д.

Забрел в глухой лес, катаюсь. А кругом красотища такая! Вокруг снег, искрящийся всеми цветами радуги, деревья одеты в зимние сказочные наряды. Всё украшено ослепительным снегом, прозрачным льдом и серебристой изморозью. А воздух такой чистый, искристый, словно пропитанный свежестью леса. В зимнем лесу дышится легко. Пойдешь в зимний лес и ты словно попадаешь в сказку, и на сердце становится радостно и светло, так и хочется спеть какую-нибудь хорошую песню...

Ну, вот, я так увлекся всеми этими сказочными видами, как не заметил, что меня окружила стая волков.

Я остановился, как вкопанный, смотрю, они уже вокруг меня собрались, штук 8. А они же красивые такие. Поэтому у меня и особого страха не было, хотя, конечно, слегка тревожно на душе стало)

Ну, я остановился, стою. Они все ближе, ближе подходят со всех сторон, подошли совсем близко и давай на меня зыркать. Но особой агрессии не было. Думаю, они уже позавтракали. Помню, у меня как-то смешались два чувства тогда. С одной стороны было слегка страшно, а с другой — очень хотелось их погладить и потрепать по шерстке.

И тут я вспомнил. У меня же бутерброды есть!

И тогда я не спеша достал бутерброды с колбасой, стал отламывать им кусочки и кидать им на снег. Они осторожно подошли и потихоньку начали их есть. А пока они ели, я решил с ними поговорить о чем-нибудь, но никак не мог сообразить, о чем же с ними говорить? Не знаю почему, но почему-то на ум пришла теорема о вычисления интеграла мероморфной функции по замкнутому контуру, доказательство которой я в то время никак не мог понять. Ну, я им рассказал сначала саму теорему, потом начал высказывать свои соображения, как можно эту теорему доказать.

И волки заинтересовались. Они сели вокруг меня кружком на задние лапы и начали слушать, наклонив головы набок и навострив уши. Я им рассказывал теорему и продолжал кормить бутербродами. Потом они освоились и начали ко мне подходить, брать кусочки бутерброда из рук. И я даже успел погладить одного волка! Шерстка у него такая приятная была.

И вы не поверите, пока я беседовал с волками, я понял, как надо доказать ту теорему!

Ну, а волки дослушали доказательство, доели бутерброды и убежали. Я остался им очень признателен, что они не стали меня кушать)

(copy Doctor_Robert)