Сейчас трудно представить, но тогда можно было отремонтировать машину самому. Любую поломку. Любой узел. Для этого были гаражи. И были соседи.

Мой сосед справа, дядя Леха, проводил в гаражах все вечера. Он знал всех и заходил запросто в любые открытые ворота. За стакан (а то и за хороший разговор) он с удовольствием помогал перебрать подвеску, приварить какую железяку, или перебортировать колеса.

В тот раз он завалился ко мне, когда я сидел перед четырьмя ящиками с тепличными стеклами, думая, как укоротить каждое на два сантиметра. Я купил дорогой стеклорез, почитал инструкцию, но ничего не получалось. Стекло ломалось по кривой, и не там.

Дядя Леха оценил ситуацию моментально. Он забрал у меня алмаз, спросил размер, и, как-то играючи развалил стекло на нужные мне куски и совершенно ровные обрезки.

— Дядь Леха, а обрежьте их все! — взмолился я.

— А на хера? Я тебя лучше научу! Беги за бутылкой! — ответствовал гаражный абориген.

Принеся искомое из подвала, я очень удивился, когда тот не упрятал бутылку, а спросил чашки и разлил на двоих. Дальше шел диалог из "Золушки":

— ну что, дорогая крестная, теперь мы можем начать резать?

— нет, дорогая Золушка, давай потрындим, и вмажем еще...

В подвалах у всех хранились картошка и соленья, так что закусить было чем.

Вскоре бутылка опустела, а мы — повеселели. И теплица, и стекло ушли куда-то очень далеко. И тут Леха спросил:

— Ну что, тебе не один хрен, порежешь ты стекло, или нет?

— Мне — похрену, — искренне ответил я

— Ну, ик, тогда режь! И выбрось эту сраную линейку! На глаз режь! И сразу ломай об ящик!

Спустя минуту я обалдело рассматривал результат. Все было в пределах допуска. Я подумал, и так же лихо отрезал еще три куска. Дядя Леха засунул в ухмыляющийся рот последнюю раздавленную "приму" и ушел.

Через несколько лет я рассказал эту историю знакомому психиатру, и тот объяснил, что тот сосед из гаражей просто мастерски излечил меня от типичной самоподпитывающейся фобии, когда боязнь ошибки начинает разрушать кинетику....

Я, собственно, почему это вспомнил? Сосед (программист) вчера заходил, стекло хотел разрезать... Ну, тяпнули. Теперь режет сам.

И стал любим и популярен.

Одно его закономерно раздражало: диктатура страховочных компаний, где всякую мелочь надо согласовывать, беспрекословно принимать их расценки и следовать их рекомендациям по лечению.

Всё это за счёт врача и пациента, пациент должен ждать и доплачивать, доплаты растут каждый год, особенно после реформ Обамы.

А врач?

Он как нёс абсолютную ответственность за исход и и стандарты лечения — так и несёт, за ошибки судят его, не страховые компании.

Короче, ему это надоело и он перестал брать страховки, совсем, письменная работа, которой занимались 3 человека, закончилась, пациенты платили наличностью, отказавшись от страховки как и их доктор.

Поговорим, однако, о бутиковой медицине или как её ещё называют — консьерж медициной.

Она является самой дорогой и самой лучшей, ваш врач доступен вам 24/365, телефон или Интернет, ничего не надо ждать, врач вас посмотрит в любое время, любые исследования — почти молниеносно, никаких согласований со страховыми компаниями.

Довольно дорогое удовольствие, надо сказать, % 3-5 от всего населения может себе это позволить.

И позволяют, особенно в дорогих районах.

Что, в свою очередь, позволяет моему кузену зарабатывать неплохие деньги, он пользуется доверием и уважением среди своих пациентов.

Живёт он в очень хорошем районе, Лос-Анджелес — мегаполис с необъятными возможностями, короче: он ведёт интересный и насыщенный образ жизни.

Работает, правда, много: одна деталь, много мне объяснившая, была о его использовании Юбера вместо своей отличной машины!

На мой вопрос — зачем?!?! —он объяснил, что пока он едет в Юбере, он успевает хорошо поработать, отвечая на запросы пациентов по телефону и Интернету.

Всё это в диковинку для меня, врача из небольшого городка в сельской части Калифорнии.

Мои пациенты, в основном, люди скромного достатка, сильно зависящие от государственных страховок, частные страховки — вещь редкая.

Вещь нередкая — полное отсутствие страховки и денег, делать нечего — надо лечить. И лечим. По тем же стандартам, что приняты и для богатых и для бедных. Конечно, никакой консьерж медициной у нас и не пахнет, не при деньгах мои пациенты, живут в скромном достатке, лишнего нет.

А вот и история.

Брат проезжал мимо меня, путешествуя, позвонил, давай встретимся, давай, конечно, Старбакс?

Старбакс, встретились, обнялись, сели на патио, благо погода позволяла, солнышко, тёпленько, лепота.

А надо сказать — дело под рождество, народу много, последние подарки покупают, предпраздничная суета, кофеин пользуется большим спросом, народу много..

И как нарочно — масса знакомых, всем надо подойти, поздороваться, пожелать хороших праздников, познакомиться с кузеном.

То пациент подойдёт поблагодарить за хорошую работу, то сотрудник отдела радиологии возбуждённо рассказывает какую замечательную эспрессо машину моя компания преподнесла им в подарок на рождество...

И бывшие соседи и нынешние, также побывавшие моими пациентами, их дети, дети детей и так далее...

Сначала моего брата это забавляло.

Затем пришло изумление, всё это ему было явно в диковинку.

А потом пришла задумчивость, этот заядлый горожанин и врач высшей лиги явно был заинтригован такой популярностью врача, его пожилого двоюродного брата.

Пришла пора расставаться, он не без легкой зависти спросил:

— Ты всех в городе знаешь?

— Пока не всех, многих...

— Знаешь что?

— Что?

— Похоже ты не только врач — ты ещё и мэром города подрабатываешь!!

Посмеялись, разъехались, я на моё бесконечное дежурство по городу, он к блестящей жизни большого города...

Позже он прислал короткую смску:

"Теперь я понимаю, почему ты там...

Это ТВОЙ город! "

Помимо прочих, на пароходе находились известный поэт и литературный критик князь Петр Андреевич Вяземский, а также 19-летний начинающий писатель Иван Сергеевич Тургенев.

Первый ехал в Германию поправить здоровье, для второго поездка была первым заграничным вояжем.

Пожар "Николая 1" стал для Тургенева одним из самых болезненных событий в жизни. И не только потому, что он оказался на волосок от смерти, но и потому, что в пожаре сгорела его репутация.

Согласно рассказам пассажиров парохода, князь Вяземский вел себя в минуту смертельной опасности исключительно хладнокровно. Он вместе с командой занимался организацией эвакуации пассажиров, сажал в лодки женщин и детей.

Поведение Тургенева было прямо противоположным. Будущим писателем овладела настоящая паника. Он метался по палубе, хватал за руки матросов, умолял спасти его, предлагал крупные суммы, которыми владеет его маменька – пожилая богатая вдова.

Когда началась погрузка в шлюпки, Тургенев ломанулся к лодкам, отталкивая женщин и детей. Он кричал: "Я единственный сын богатой пожилой вдовы, спасите меня!". Что интересно, у Тургенева был старший брат. Эта фраза впоследствии буквально преследовала Ивана Сергеевича.

Еще одна фраза будущего писателя – "Умереть таким молодым! " - тоже стала своего рода мемом 19 века.

Ситуации добавляет колоритности и тот факт, что Тургенев был около 2 метров роста и очень толстый. Паникующий молодой здоровяк, лезущий к шлюпкам, отлично запомнился пассажирам парохода, большинство из которых, кстати, сохранили хладнокровие.

Пожар на "Николае 1" Тургеневу припоминали всегда. Малодушие, проявленное в минуту опасности, и трусость, которая так порицалась в дворянской среде. Даже родная мать писала Ивану Сергеевичу, что его поведение на пароходе было недостойным. Она указывала на то, что даже матери семейств не устроили такого представления, как Тургенев.

Впоследствии писатель неоднократно пытался оправдаться. В своем очерке "Пожар на море", написанном за 3 месяца до смерти, он признает, что предлагал 10 тысяч рублей матросу за спасение своей жизни "для пожилой маменьки". Но тут же он пишет, что проявил хладнокровие и мужество и ловил женщин, прыгающих в шлюпки. Читатели не поверили Тургеневу.

В конце приведу стихотворение Петра Вяземского, которому не нужно было оправдываться за события на "Николае Первом".

Я на море горел, и сквозь ночную тьму

(Не мне бы тут стоять, а Данте самому),

Не сонный, наяву, я зрел две смерти рядом,

И каждую с своим широкозевным адом:

Один весь огненный и пышущий, другой —

Холодный, сумрачный, бездонный и сырой;

И оставалось мне на выбор произвольный

Быть гусем жареным иль рыбой малосольной.