— Я тебе как студентка исторического факультета говорю — в древней Спарте женщин не было! Если рождалась девочка — её тут же сбрасывали со скалы!

— Аааань?

— Да я тебе точно говорю!

— Ок. Хорошо. А кто тогда рожал этих девочек, которых со скалы сбрасывали?

— Чё ты тупишь?! Жители Спарты их рожали!

— Понятно. Говорю тебе как студентка биологического факультета — ты что-то путаешь.

Прямо сейчас мой 35-летний коллега спит за столом, мордой в магазинном салате: две недели назад его жена попала в роддом на сохранение, и пробудет там до самых родов — еще месяц-полтора. Бедолаге оставила дочурку 3, 5 лет и полный дом новехонькой умной техники, которой он полгода хвастался в курилке. И это правда очень смешно: чувак похож на ходячий труп, в курилке теперь только и ноет, что у дочери две недели сопли не проходят, и в группу он ее сдает с боем; что воспиталка вечно названивает, мол, заберите вашу, у нее температура, а сам он не может брать больничный из-за каждого чиха. А дома дочь ноет, и ни хрена не жрет, а он от плиты не отходит, белье в стиралке стухло, а в сушилке село. Дочь ночью обоссалась, а чистой постели больше нет, пылесос перестал сосать, на телике какие-то проблемы с подпиской и мультики не показывает, а сам он почти не спит, вертится как белка в колесе, а все становится только хуже, и вообще все это ни хрена не нормально, ибо когда ему самому-то жить? Мы все, конечно, киваем, задумчиво выдыхая: "Мдаааа, треш…" — но ржем. Потому что его жена до декрета работала у нас же, в СБ, и как-то и жить успевала, и сопли дитю сморкать, и мордой в салате не отключалась.

Лет 10 назад было, училась тогда в универе. Осень, собралась в клуб, время позднее, автобус уехал перед носом, следующего ждать час. Ну ок, стою и мёрзну. Подъезжает машина, открывается дверь, и водитель ко мне: "Катя! (Имя моё) Садись, подвезу!" Я начинаю догадываться, что мы знакомы, но, чёрт возьми, у меня дурацкая память на лица. Сажусь, едем. Я завожу разговор, чтобы хотя бы понять круг общих знакомых:

— Ну, как у тебя дела? Что нового?

— Да всё нормально, на работе только завал, — ответил он.

— Где работаешь-то сейчас?

— Да всё там же.

— Понятно. С нашими-то с кем общаешься сейчас?

— Да всё с теми же.

— Ну, ясно. Подвезёшь и домой?

— Да не, к своей поеду.

Всё, [м]лять. Ни явок, ни паролей, ни имён. Чувак подвёз до клуба, от денег отказался, не изнасиловал. Твою мать, кто это был? До сих пор загадка.

Во времена Великой французской революции к суду революционного трибунала был привлечён некто де Сен-Сир. Председатель спрашивает подсудимого о его имени и фамилии...

— Моя фамилия де Сен-Сир, — отвечает подсудимый. А частичка де означала принадлежность человека к дворянскому роду.

— Нет более дворянства, — возражает председатель.

— В таком случае, значит, я Сен-Сир.

А поскольку произношение слова "святой" похоже на произношение "Сен", то пришлось подсудимому отказаться и от этой части своей фамилии.

— Прошло время суеверия и святошества — нет более святых.

— Так я просто Сир.

А так обращались в то время к членам королевской семьи.

— Королевство со всеми его титулами пало навсегда, — следует опять ответ.

Пришлось подсудимому признать, что у него вовсе нет фамилии, и он не подлежит закону.

— Я не что иное, как отвлечённость — абстракция, — заявил Сен-Сир.

— Вы не подыщете закона, карающего отвлечённую идею. Вы должны меня оправдать.

И озадаченный трибунал действительно признал подсудимого невиновным и вынес следующий приговор: "Гражданину Абстракции предлагается на будущее время избрать себе республиканское имя, если он не желает навлекать на себя дальнейшие подозрения".