Ленинградское эскимо.

В то лето я честно отбомбил две смены в детском лагере под Черниговым и болтался в родном городе на севере в ожидании первого сентября.

В лагере было как-то не очень плохо, но и не весело. До речки почти два километра… всё по графику. Вожатые вообще из Узбекистана, русский знают плохо. Детей в отряды формировали по принципу: половина северян — половина местных. И что удивительно, все корешились отнюдь не по принципу "хохлы-русские". Хулиганы дружили с хулиганами, тихони с тихонями. В старших отрядах местные заглядывались на бледнокожих северянок, наши парни кадрили чернооких дивчин…

Мать прибежала с работы веселая и заявила:

— Собирайся! Завтра в Ленинград летим!

Это было в ее стиле. Потом и мне передалось. Она спонтанно принимала решения и никогда потом не жалела. Оказалось, ее институтская подруга рассталась с очередным ухажером и улетала в Сочи с каперанга, а квартиру в одну комнату в центре Питера на десять дней вполне могла выделить в наше распоряжение.

От Ленинграда я был в полном восторге. Мама продумала программу. Эрмитаж, Кунсткамера, Невский, Петропавловка, Павловск и пр. Крейсер "Аврора" приходился на последний день. Но это был вторник, санитарный день…

— Ну ладно, сходим в Летний сад… Не расстраивайся, сынок! В следующий раз!

(Я так никогда и не был на "Авроре".)

Был солнечный день, начало августа. У меня побаливала нога. Фурункул на правой ляжке нагнаивался, мама с утра перевязала его, наложив ихтиолку. На входе мы купили эскимо по 11 копеек. Присели на лавочку. Ленинградское эскимо по 11 копеек — до сих пор самое вкусное в мире! Жаль, оно быстро кончается. Просить второе — бесполезно! У меня была суровая мама. Мы сидели на скамейке, жмурясь на редкое питерское августовское солнце…

От входа к нам приближалась компания. Две симпотяжки с длинными волосами и парень с закрученным xубом.

— Да не хотим мы твое мороженое! Отстань!

Парень тормознул около нас…

— Хлопчик! Морозиво любишь? На!

Он сунул мне две палочки эскимо и побежал за девушками. Я взглянул на мать…

— Только медленно, а то еще горло простудишь…

Кончалось чудное лето 1967 года.

Как же нас развела история! И в прямом, и в переносном смысле! Неужели это навсегда?

Так сложилось, что в последние 5-ть лет я домохозяйка. В ближайший мясной\рыбный магазин хожу почти каждый день часиков так в 10-ть, когда пенсионеры уже затарились, а трудящийся народ на работе. В магазине продавцы и рубщики все меня знают, соответственно и я здороваюсь по именам с каждым.

А вчера схема закупок у меня засбоила. Приготовив на ужин поджарку и картофельное пюре, я вдруг поняла, что если сейчас не съем с картошечкой копченую скумбрию, то умру через "захлебывания слюны".

Время 19-45. Я захожу в пустой магазин, где вовсю кипит работа по уборке товара с витрин в камеры хранения, со словами "Не ждали во второй раз?".

Продавщица, которая была в тот момент за прилавком, отреагировала адекватно:

— А чтой-то ты во второй раз?

Я не успела ответить. Выбегает из подсобки полностью "упаханная" Леночка.

Описать словами весь ужас, отразившийся в ее глазищах — я не в состоянии. Она тупо смотрит на меня и выдает:

— А что, сейчас УТРО?!?!?!... Так мне в холодильник баранину нести? Или на витрину?

Вот что значит "рефлекс Павлова". Если перед глазами "утренний покупатель", то и рабочий день еще впереди.

Дом у нас строят по соседству. Мужички допоздна возятся, с трубами, арматуриной какой-то. Говорят достаточно громко. Уж вечер. Мимо девица идет, а я провожаю ее взглядом и вдруг...

Диалог со стороны стройки:

— Куда ты, мать твою... Потекла уже!

Девчонка ощутимо вздрагивает, но шаг не прибавляет.

— Держи ее, курву, щас болт вкрутим!

Девчонка оборачивается. Стройка за забором, не видно ни рожна... Оттуда грохот, одна из секций забора начинает шевелиться!

— Митрич, давай!!! Не вырвется! — все это во всю глотку.

Девица предпочла не дожидаться развязки и припустила галопом. Забор покачался-покачался и остался стоять. Скрежет металла. Заинтересованный, подходу поближе, заглядываю в проем между секциями.

Два здоровенных мужика, мокрые, пытались прикрутить манжет к какой-то трубе, из которой хлестала вода...

Подводная лодка вышла из Кольского залива и направилась в полигон для выполнения торпедной стрельбы. Полный штиль. Тепло. Светит солнце... Но Главный инспектор ВС СССР маршал Москаленко уже полтора часа на ногах, устал. Из центрального отсека подняли банку (стул по-морскому). Он сел, но вот незадача: в сидячем положении ничего, кроме железа и голубого неба, не видно. "А вы мне поставьте стул вон туда", — говорит маршал и показывает на ракетную палубу. Закрепили банку страховочными тросами, надели на маршала спасательный жилет и укрыли одеялом. Кирилл Семенович задремал...

Командир отправил старпома к маршалу с докладом о готовности к погружению. Старпом вытянулся в струнку, поднёс руку к пилотке и громко доложил: "Товарищ маршал, лодка к погружению готова". Главный инспектор на секунду приоткрыл глаза и тонким голосом ответил: "Погружайтесь-погружайтесь...". Старпом вернулся на мостик. Командир приказал вызвать на мостик личного ординарца маршала — прапорщика Меняйло, который в кают-компании уже отмечал посвящение в подводники. Прапорщик Меняйло ещё с военных времен служил ординарцем у маршала... Он бесцеремонно взял за подмышки маршала, поднял его и начал выговаривать: "Кирилл Семёнович, ну что ты капризничаешь? Морякам надо выполнять боевое упражнение, а ты мешаешь".

В метро Сеула случайно уронил телефон на пути.

Все замерли. Служащий метро остановил следующий поезд.

"Но вы же потеряете время! "

"Ваш телефон важнее расписания. Там ведь ваши воспоминания"

Достал телефон специальным устройством.

Когда я пытался его отблагодарить, он ответил:

"В Корее забота о людях важнее протокола"