одного из поволжских университетов. Аудитория на 200-250 человек (помещалось и больше), фактически 100-120, мужская часть двух факультетов — мехмат и физики. Многие (и я в том числе) уже нашли себе занятие на ближайшие полтора часа, пишут пулю, играют в шахматы и в бесконечные крестики-нолики на деньги. Короче, рутина. Но минут через пять лектор умудряется завладеть нашим вниманием. То, что это новый преподаватель, нас мало смутило (или мало привлекло, не знаю, как правильно в данной ситуации). Лекции мог читать любой офицер кафедры, на которого в этот день пал выбор начальника. Бралась соответствующая папочка с наименованием специальности и порядковым номером лекции и потом, без соблюдения знаков препинания, каких-то технических пауз на осмысление торжественно зачитывалась перед аудиторией. Тоже я вам скажу при определенном таланте – ого-го какое шоу.

Но наш сломал все стереотипы.

Во-первых, он представился:

– Я новый преподаватель военной кафедры Госуниверситета — капитан Бабкин. Потом жизнерадостно предложил: "Давайте знакомиться" и начал зачитывать список присутствующих, чтобы стало быть познакомиться. Дальше надо либо стенограмму, но она утрачена))), либо попытаться представить сам процесс. Мало того, что все КРОМЕ капитана понимают, что знакомство с такой толпой займёт по минимуму пол пары, так он ещё фамилию, если она больше двух слогов с первого раза прочесть не может, разбивает на части (Белобородов с четвертого раза осилил) и ударение ставит в самых неожиданных местах. Минут через 40 две трети списка уже были оглашены, половина аудитории, состоящей из двадцатилетних оболтусов, не имея возможности смеяться в голос, хрипит под столами, но самые прозорливые уже поняли главное веселье ещё впереди, точнее в конце списка.

Вот сыграла моя ставка — три литра пива против кружки, что мой дружок Витя Попов будет ПОпов (он потом месяц у пивного ларька не появлялся, когда стало известно по какому поводу он мне пиво проставил), вот уже капитан поднял первого Рабиновича, Аркашу (у нас их было два, один с мехмата, другой физик) и радостно, как ребенок диковину, его разглядывал. Похоже, ему часто приходилось слышать фамилию в анекдотах, но счастливого обладателя он видел впервые. Далее в списке был опять Рабинович, но Валерий. Сразу этого факта капитан Бабкин осознать не смог. Что в одном помещении могут оказаться сразу два Рабиновича, для него было полнейшей экзотикой. Валера поднялся сам, зная что следующий в списке он. Бабкин обалдело на него посмотрел, и неуверенно спросил: "ШО, тоже?? "Валера только развел руками, как бы соглашаясь со всеми возможными версиями капитана. А на горизонте, точнее через 2-3 фамилии в списке, уже маячил Хэбанес Кабос Хосе Викторович. Такой тишины аудитория похоже не знала даже по ночам. Все, включая самого Хосе Викторовича, полного паренька в очках с толстыми стеклами, затаив дыхание следили за капитаном. Откуда тому было знать, что в 30-е годы, теперь уже прошлого века, в СССР из Испании вывезли несколько сотен детей, чьи родители воевали в это время против Франко и один из внуков героев-коммунаров сидит сейчас в зале.

Сначала капитан просто вздыхал и шевелил губами, пытаясь сложить из букв хоть что-то, в его понимании осмысленное. Потом начал багроветь и вроде бы про себя, но в воцарившейся тишине это услышали все, с чувством произнес:

— "Херня какая-то! "

По щекам слушателей потекли первые слёзы, а капитан багровел всё больше и больше, и, похоже, из состояния показного благодушия перекочёвывал в состояние глубокой "личной неприязни" к Хэбанес Кабосу Хосе Викторовичу. Каким он себе его представлял, история умалчивает, но… Когда он закрыл ведомость списочного состава, вышел из-за кафедры к аудитории и голосом, не предвещавшим ничего хорошего произнес:

— "Ну, Карабас Барабас, выйди, покажись какой ты есть! " захрипели почти все. Кто-то, сам того не замечая, от избытка чувств колотил ногой в перегородку между рядами, кто-то (а таких было много) просто сполз под столешницу, кому-то была нужна скорая. Не смеялись двое, капитан Бабкин и Хосе Викторович Хэбанес Кабос.

Капитан Бабкин через месяц стал майором, а Хосе оставался Карабасом Барабасом до 4 курса, пока не стал Парижским Грузчиком. Но это отдельная история.

полям и скопом отвозил в общагу, а пешочком пошли напрямки по полям. Но не рассчитали, что путь на машине в 20 минут обращается в пеших несколько часов. В пути попали под ливень и промокли насквозь. Пришли в общагу мокрые, злые, усталые, развесили всю свою одежку по комнате на просушку и улеглись отдыхать. Крендель по мени Виталик (лентяй по натуре) не стал расшнуровывать свой рюкзак в поисках сухого белья (мол, к утру и мокрое высохнет) и улегся голяком в постель. Кто-то трепался, один из нас, включив настольную лампу, читал. Тут Виталику приспичило в сортир. Поскольку сортир был на улице в 40 метрах от общаги, мы жили на низком первом этаже, а на улице было уже темно, Виталик решил особо не утруждать себя: надев на ноги хлюпающие мокрые кеды, он браво выскочил голышом в окно и зашуршал по кустам в намеченную сторону. Через пару минут наш читающий друг зевнул, отложил книгу и выключил лампу. Еще через несколько минут наш Виталик совершил тактическую ошибку ночных мотыльков — полетел на свет, полагая, что единственное открытое и освещенное окно на первом этаже — это наша комната. Нам осталась роль слушателей: шорох в кустах, топот разбега, толчок и... истошный девичий визг в четыре глотки из соседней комнаты, а затем такой же истошный вопль Виталика (уже под окнами общаги):

— Сволочи...!!! Вы где!!! Зажгите свет!!!. После чего нам в срочном порядке пришлось давать ориентир, поскольку начали открываться окна любопытствующих. Однако, для Виталика был и положительный эффект ситуации: после курьеза одна из барышень-соседок, оценив Виталика во всей красе, оказывала ему завидное внимание.