20 лет. Я напялил на себя теплое нижнее белье, толстую зимнюю рубашку, свитер, пиджак и тулуп. Ну и само собой шапку-ушанку и толстые "дворницкие" рукавицы. Заходить куда-то в магазин за бутылкой – и в мыслях не было, тем более что тогда очень плохо ходил наземный транспорт, и я, ожидая троллейбуса, закоченел, как снежная баба.

На работе я сидел в одной комнате с Александром Григорьевичем, уже пожилым человеком, бывшим фронтовиком, с которым я только вчера и познакомился. Когда я, войдя в помещение, стал стягивать с себя все эти семь одежек, он смотрел на меня как-то загадочно-скептически, а потом спросил:

— Ну что, молодой человек, сегодня оформляем прописку?

Тогда не то, что сейчас, — магазины с водкой на каждом углу не стояли, до ближайшего шлепать надо было минут 20. Сорок минут ходьбы по такому морозу – брр!

— Да уж больно я продрог, Александр Григорич, — говорю я чистую правду,

— не дойти мне живым до магазина. А если и дойду, то вернусь уже вряд ли, просто заледенею.

— Неужели на улице так холодно? – вроде бы искренне удивился он. – А я вот пришел в одной рубашечке, — он потрепал на груди свою футболку с короткими рукавами, — и ничего, по-моему, температура за окном вполне комфортная.

Я пожал плечами и промолчал: ну охота старичку поприкалываться к новичку

– пусть себе забавляется.

— Я улавливаю в вашем молчании скепсис, молодой человек, — сказал он с улыбкой. – Но вы деньги-то на бутылек приготовили?

— Само собой.

— Тогда я предлагаю вам нечто вроде пари: если вы добавите на коньяк, я схожу за ним сам, причем в такой одежде, в которой сейчас нахожусь.

Я критически оглядел его с ног до головы: как я уже упоминал, футболка практически без рукавов, легкие летние штаны и сандалии на БОСУ ногу – учреждение считалось творческим, и его сотрудники позволяли себе одеваться несколько шокирующе. Я почувствовал в его предложении какой-то подвох, но, с другой стороны, трехзвездный качественный армянский коньяк стоил тогда всего на полтора рубля дороже водки – хотя рупь пятьдесят при моей ставке в 120 р. были деньгами немаленькими.

— Я согласен, — улыбнулся я и протянул коллеге деньги. Мне стало жутко любопытно, каким образом он меня надует.

Тот берет деньги, целлофановый пакет и именно в таком прикиде, в каком находился, вышел из комнаты.

Я подошел к окну, отсюда просматривался выход из подъезда и добрая половина пути до магазина.

Вскоре на улице показался Александр Григорьевич. К моему изумлению и даже ужасу, его одежда никаких изменений не претерпела, включая сандалии на босу ногу! А далее мой старший коллега легким прогулочным шагом двинулся в сторону винного магазина.

Может, он "морж" какой-нибудь? – подумалось мне. Но я сразу отмел эту мысль: "моржи" плавают в воде, где температура всяко выше ноля, а на морозе все они испытывают те же ощущения, что и обычные люди.

Через 40 минут Александр Григорьевич вернулся с коньяком, причем на его коже не было ни пупырышка. Я, потрясенный, ни о чем его не стал расспрашивать, и мы благополучно раздавили бутылочку еще с двумя товарищами.

Лишь впоследствии я узнал, что, вследствие то ли ранения, то ли контузии на войне, у Александра Григорьевича была напрочь разрушена терморегуляция организма, и он не ощущал ни тепла, ни холода. Но я, конечно, ничуть не обиделся на ветерана, что он меня с помощью своей редкой болезни расколол на лишних полтора рубля.

вечером с деньгами на кладбище, и ждать его у входа.

Парень приходит, ждет, вдруг с ближайшего дерева в леопардовой шкуре спускается психиатр, берет деньги, говорит "приходи завтра на медкомиссию и опять залазит на дерево. Парень воспринимает этой вполне спокойно мол "ну мужик с психами работает и сам наверно тронулся".

Утром приходит в военкомат, проходит медкомиссию, доходит до стола с психиатром. Психиатр формально его осматривает и говорит, "Здоров. Следующий".

Парня злость взяла. И деньги отдал и в армию идти.

И он прямо там поднял скандал.

Он начал орать: "Вы жалкий взяточник. Да к тому же и жулик. Я же вам деньги заплатил".

В кабинете установилась зловещая тишина. Дело запахло статьей УК.

Психиатр невозмутимо заявляет: "Что вы несете, ничего вы мне не давали".

Парень: "А вчера кто из моих рук 2 штуки баксов получил".

Психиатр: "Где?"

Парень: "Как где?". "У входа на кладбище. ВЫ СПУСТИЛИСЬ С ДЕРЕВА В ЛЕОПАРДОВОЙ ШКУРЕ, ЗАБРАЛИ ДЕНЬГИ И ЗАЛЕЗЛИ ОБРАТНО НА ДЕРЕВО!!!".

Психиатр: "Опаньки. Извините, коллеги, сразу не распознал. Это оказывается мой клиент."

Коллеги скучнеют, сенсации не получилось. Это просто очередной псих.

Психиатр: "Молодой человек. Прошу Вас завтра придти ко мне на прием".

До парня наконец начинает медленно доходить суть произошедшего и он быстро сваливает с медкабинета.

в памяти навсегда.

На третий день ударил такой мороз, что замёрзли даже мысли. В нашей палатке, рассчитанной на двоих, оказались трое: я, Юля из сборной по гандболу и Надя, которая обычно смотрела на меня, как сквозь оконное стекло.

Девчонки дрожали, как осиновые листья.

— Ты как печка, — прошептала Надя и прижалась спиной.

— Двигайся, греться будем, — буркнула Юля и устроилась с другой стороны.

Я застыл. В голове пульсировало: "Не дышать. Не шевелиться. Боже, пусть они не почувствуют... "

— Тебе удобно? — вдруг спросила Надя и небрежно закинула ногу поверх моих.

Голос у меня пропал. Я только кивнул, боясь, что если открою рот, выдох превратится в панический визг.

Юля, словно следуя какому-то тайному сговору, сделала то же самое.

"Ёлки-палки! Они что, сговорились?! Или им правда просто холодно?! Может, я уже умер, и это рай?"

Девушки уснули почти сразу, их ровное дыхание щекотало шею. Я же лежал, уставившись в тёмный скат палатки, и пытался:

— сосчитать все дырочки в материале (23);

— вспомнить таблицу Менделеева (свинец — Pb, золото — Au);

— молиться, чтобы это не прекращалось.

Мороз скрипел за стенками, а я ощущал себя, как в сауне...

Утром всё было как обычно: каша с тушёнкой, скрип лыж по насту, Надя снова смотрела сквозь меня. Но когда через полгода мы разъехались кто куда, я понял — той ночью случилось чудо.

Не потому, что "что-то было" (ничего не было). А потому, что в ледяной палатке, между двумя девчонками, я впервые ощутил себя не мальчишкой, а... ну, почти мужчиной.

И пусть они помнили только холод, а я — их тёплое дыхание на своей шее.

с комфортом на местах "воспроизводства" детей, а остальные — вокруг, поближе к родной земле...

В 2.30 ночи, когда все крепко спали, "скорые" привезли сразу трёх рожениц, у которых уже отошли воды и происходили мощные родовые схватки. Их завозят в родовую. Влетают акушеры + анестезиолог и медсёстры, тихий шум, гам. Студентам приказывают проснуться, очистить от своих тушек столы и помогать. Студенты быстро трезвеют и развивают бурную деятельность... Комсорг группы приседает посмотреть, насколько сильно раскрылся "зев" на среднем столе лежавшей женщины с растопыренными ногами. В этот момент мощный поток околоплодных вод окатывает товарища, он от макушки до носков покрыт водами. Встаёт с очумелыми глазами. Все начинают безумно хохотать. Увидев его, начинают хохотать обе соседки, лежащие на соседних столах, а через несколько секунд и сама "виновница банкета", то-же увидевшая активиста. В общем, все три женщины родили за какие-то 5 минут. Заедующий отделением, принявший одного из новорожденных, после всего, сказал: я должен вас наказать (сообщить в универ) о вашем пьянстве на дежурстве, но видел, как легко и быстро прошли роды у всех трёх женщин, потому объявляю всем студентам благодарность!