до крови. Поэтому в комплект к каждому новому бюстгальтеру Ирина обязательно приобретала рюкзак с прочными широкими простеганными лямками. Эти лямки она отрезала и заменяла ими бретельки.

Пришли лихие 90-е, из продажи исчезли и бюстгальтеры, и рюкзаки. Но, как оказалось, не совсем. И вот проходит Ирина мимо абсолютно пустой витрины магазина "Спорттовары" и видит через эту витрину несколько рюкзаков на пустой в остальном полке. Внутри магазина рюкзаков оказывается три, и Ирина решает брать все три, потому что завтра деньги снова подешевеют, а рюкзаков в продаже, судя по всему, не будет уже никогда.

Через несколько минут она стоит недалеко от выхода, упаковывает два рюкзака в третий и думает, что теперь было бы здорово наскочить на бюстгальтеры. В это время в магазин заходит молодой человек, видит пустую полку, где только что были рюкзаки, переводит взгляд на Ирину, извиняется за беспокойство и обращается к ней с такими словами:

— Девушка, пожалуйста продайте мне два рюкзака. Зачем вам три? Я заплачу сколько скажете.

Ирина, оценив молодого человека как симпатичного и вежливого, решает продолжить ни к чему не обязывающий разговор. Разумеется, с твердым намерением не дать себя в обиду.

— От рюкзаков мне на самом деле нужны только лямки.. Устроят вас без лямок — забирайте все три! Наверное, дома есть еще два, тоже без лямок. Но на деньги я не согласна: они обесцениваются каждый день. Если у вас есть что-нибудь на бартер, можем обменяться.

Молодой человек словам Ирины нисколько не удивляется (напомню, это были 90-е), а, наоборот, буквально расцветает:

— Просто удивительно, как идеально совпадают наши интересы! Именно лямки мне совершенно ни к чему. Мы уезжаем. На человека можно взять один чемодан и одну сумку. Чемоданы уже достали, а брезент для сумок найти не можем. Рюкзаки, конечно, та еще морока, но как-нибудь перекроим под размер. И ручки сообразим. А что вам нужно на обмен?

К этому времени Ирина уже думает совсем о другом и поэтому на автомате выдает то, чем была занята ее голова до разговора:

— Бюстгальтер 9-го размера!

Молодой человек слегка смущается, потом переводит взгляд с рюкзаков на пунцовую Ирину, вернее на часть ее фигуры между талией и шеей, внимательно рассматривает и, почти не запинаясь, говорит:

— Вы знаете, моей маме бюстгальтеры присылает из Филадельфии ее сестра, моя тетя. Они, как бы вам сказать, ну очень большие. Поехали к нам, что-нибудь придумаем.

Через три месяца вместе улетели в Америку.

Но я же не знала! Я остановилась, открыла окно, начала извиняться перед мужчиной, сказала, что я не знала, что там яма. Он психует, орёт, что надо смотреть, куда едешь, и что я тварь и он меня щас ушатает. Я предлагаю ему салфетки, предлагаю успокоиться и довезти его до места, куда он шёл, предлагаю постирать его вещи, но он орёт на меня матом. Причём я и обрызгала его несильно, попало на штаны немного и на куртку слегка. В общем, я уехала, не стала связываться с ним, очень уж он был агрессивно настроен. А через два дня выхожу, а моя машина расцарапана. Я в шоке. Обращаюсь в полицию. Поднимаем записи с камер, они есть у школы возле дома, возле въезда во двор, возле магазина и клиники во дворе. И выясняется, что тот самый мужик (я узнала его) запомнил мой номер, видимо, нашёл меня как-то, нашёл адрес регистрации и приехал мстить. Приехал он на своей машине, номер засветил, так что его быстро нашли.

Был суд, он оплатил крупную сумму за порчу автомобиля. Самое страшное, что он преподаватель, многодетный отец, любящий муж, весь такой положительный, профессионал, все о нём отзывались хорошо. Он уверял, что я его сбила на машине и скрылась, поэтому он пришёл мстить. Но у меня видеорегистратор, который записал и его мат, и проклятия, и угрозы.

от слова совсем. Гости Франции с уровня своего развития воспринимали их как слабость и трусость государства. Вой и стон стоял по всей Франции. В результате ветераны войны и сопротивления обратились к Де Голлю с просьбой разобраться с этим безобразием. Хотя генерал и считал недопустимым свое участие в делах жандармерии, но ситуация вынудила его принять это предложение. Взамен он потребовал для себя чрезвычайных полномочий и приостановку действия законов на время их исполнения. Операция разрабатывалась генштабом армии Франции. Через несколько недель было объявлено о введении пособий для всех эмигрантов как легальных так и нелегальных, включая членов семей. Единственным условием ставилось регистрация и только лично. Регистрация будет проводиться в концертных комплексах и стадионах. В час Х все жители национальных районов собрались целыми семьями за получением халявы. Стадионы и залы были оцеплены армией Франции. Самые отмороженные, решившим было дело пострелять были там же пристрелены. Переписав всех до единого они были погружены на баржи и под охраной флота Франции отправлены на свою солнечную родину. Больше никто из них никогда не мог вернуться назад. Франция вздохнула свободно, но Де Голь оказался затравлен либеральной и левацкой тусовкой. Он сделал Францию великой вновь, но заплатил карьерой президента. Ничего не напоминает?