Как-то я с приятелем подьехал на стареньком "Запорожце"-ушастике к ларькам загрузиться. Михаил (так его звали) пошел по торговым точкам, я остался в машине. Через три минуты рядом припарковалась белая "Toyota-Mark" довольно респектабельного вида. Из нее вышли несколько коротко подстриженных качков. Один из них куда-то ушел, а трое встали в нескольких метрах от своей тачки покурить.

И вот мой приятель, нагруженный кое-какими припасами, весело возращается с торговых рядов. Надо сказать, что у Миши был старший брат, который имел такую же "Тойоту", и они последние три месяца много на ней ездили по делам. И так случилось, что Мишу "по инерции" потянуло к этой припарковавшейся "Тойоте". Он, ничего не подозревая, смело подходит к ней, бесцеремонно дергает ручку передней двери — не открывается, задней двери - тот же результат. Стоящие неподалеку крутые от такой наглости потеряли дар речи. Надо было видеть их лица! А если учесть, что у приятеля был чисто дачный "босяцкий вид": потертое трико, майка неопределенного цвета и кроссовки Made in China, то картина, прямо скажем, забавная получается.

До Миши доходит, что где-то он маху дал. Мгновенно оценивает ситуацию и со сконфуженной улыбкой говорит: "Извините, мужики, ошибся. С кем не бывает".

В воздухе повисло недоброе молчание. Михаил делает несколько шагов в сторону. .. и открывает, местами уже ржавую, дверь нашего задрыпанного "Запорожца".

Роберт Браунли, один из архитекторов ядерной программы США, рассказал что в 1957м, во время теста атомных бомб Pascal-A его настолько впечатлила скорость, с которой улетела крыша люка, закрывавшего шахту, что в тесте Pascal-B он решил детально замерять ее скорость.

25 августа 1957 года, с использованием скоростных камер, Роберт замерял скорость люка, улетающего вверх после подземного ядерного взрыва. Люк улетел на скорости в 201168 километров в час.

Скорость зонда New Horizions на пути к Плутону, к примеру — 58536 километров в час. А тяжелая Falcon Heavy Илона Маска разгоняет корабли до 39, 600.

Чисто теоретически, есть шанс что этот люк был первым объектом, запущенным на околоземную орбиту. Правда Роберт сомневается — по его словам, он летел слишком быстро и скорее всего, сгорел в атмосфере.

Врачи поставили моему другу диагноз, с которым не живут больше двух лет. Полтора года он жил обыкновенной жизнью, но скрывал дикую боль ото всех, кроме меня. Меня съедало изнутри то, что я не могу никак ему помочь, а времени с каждым днем становилось все меньше и меньше. Все это время я копила деньги, чтобы отвезти его посмотреть на море, так как он никогда его не видел, но я знала, что он очень этого хотел. Когда болезнь начала показывать себя, он терял сознание, практически не выходил из дому. Я приходила к нему, мы играли в игры, читали друг другу вслух рассказы Брэдбери, я готовила еду, он всегда шутил, что, скорее умрет от моей еды, чем от диагноза. Спустя какое-то время я купила билеты на поезд, взяла с собой все медикаменты, которые могли бы пригодиться, пришла к нему, чтобы обрадовать его, но мне никто не открыл. Он не стал дожидаться, пока болезнь убьет его и сам ушел из жизни. Милиция передала мне короткую записку, где он очень извинялся передо мной и уверял, что он умер не из-за моей еды. С тех пор прошло много лет, но я дословно помню последнюю строчку его письма: "Люди так любят ездить на море, но почему-то не замечают, что у них внутри разливаются целые океаны".

Фильм "Двадцать дней без войны" (1976) Алексей Герман снимал в Узбекистане. Условия были невыносимыми, жить приходилось в старых железнодорожных вагонах, насквозь продуваемых. Не было горячей воды, электричества, отопления.

Да и режиссер был далеко не подарок, мог за непослушание и в глаз засветить.

Главные роли исполняли Юрий Никулин и Людмила Гурченко. И если Юрий Владимирович привык к бытовым неудобствам, то Людмила Марковна периодически бунтовала. Понятно, что поэтому, когда на станции в режиссера Алексея Германа плюнул верблюд, она разразилась бурными аплодисментами.

Зато Никулин обладал потрясающей способностью разряжать обстановку.

Снималась "интимная" сцена – оба героя в постели. Естественно, в одежде, иначе цензура бы не пропустила.

Гурченко томным голосом (так требует режиссер) произносит, как написано в сценарии:

— Какие у тебя сильные руки…

Никулин, ни на секунду не задумываясь:

— Это ты еще не видела мои ноги…

Съемку пришлось остановить. Все на съемочной площадке хохочут до упада, кроме одного человека. Алексей Герман, как обычно, недоволен испорченным дублем…