вперед и немного вглубь. Песок был сырой, пещеры получались отличные. Так хорошо мы копали, делились: где кукла будет чай пить, где собачка будет, а вот в этой боковой норке... и меня завалило.

Масса песка оказалась неподъемной для пятилетки, если учесть, что придавило меня в позе солдатика, руки по швам, ровнение налево, наружу торчали ножки. Я громко ревела, но не слышала сама себя. Дышать было некуда, ребра прижаты. Сверху я чувствовала дружеские похлопывания бедной Лизки по песочной горе. Бесконечное недыхание.

Меня схватили за ноги и вырвали из плена.

Сквозь месиво слез и грязи я прозрела троих незнакомых дядь. Они говорили что-то, и ушли. Я же рванула домой, гасить плач, получать от мамы ванну и наказание.

Собственно, наказания я не помню, смутно помню как меня мыли.

Хорошо помню себя потом: с чистой гривой, свеженькая, вишу я на заборе (наблюдательный пункт там был: )

И тут идут из школы пятиклассники мимо. Эти дяди подходят ко мне и смеясь говорят, чтоб я так больше в песок не лезла.

Яркое воспоминание. Я не узнаю этих людей, они скрылись в омуте жизни. Надеюсь у них все прекрасно. На их счету спасение ребенка от смерти. На их счету мои дети и мои живые родители. Спасибо вам, мальчишки.

рассуждать — что было, то было. Произошло это у меня на работе, где помимо замечательных для катания мраморных перил главной лестницы функционировала классическая столовая — с раздачей, подносами и кассами в конце списка. Раздачу, как это часто делается, огораживал барьер, побуждавший подходить за едой с одного конца и выходить мимо касс с другого. Недалеко от касс был проделан дополнительный проход — он позволял людям, зашедшим за булочкой с чаем, взять их и сразу пробить на кассе, не отстаивая всю длинную очередь с первыми и вторыми.

Когда я в тот день пришёл, столовая была абсолютно пуста. Задержался, отлаживая кусок программы, видимо, все уже пообедали — я оказался единственным клиентом. Не спеша выбрал салат, выбрал первое, выбрал второе... Пока я это делал, в столовую зашла дама, прошла через дополнительный проход, взяла себе чай и что-то из кондитерки. Это, разумеется, не вызвало с моей стороны никаких возражений — пусть пробивает, пока мне кладут второе. Дама, однако, развернулась, прошла "против движения", остановилась передо мной и начала диктовать раздатчику: мне такой-то салат, такой-то суп, такое-то второе. При этом она старательно перегородила проход, демонстрируя, что никоим образом не позволит мне попасть на кассу раньше неё. Я пару секунд подождал, предполагая, что раздатчик отправит её корректным маршрутом, но он подвис, сказал "ага" и побежал исполнять. Дама, сочтя вопрос исчерпанным, повернулась, продолжая удерживать границу на замке. Я же... ругаться мне не хотелось, да и было бесперспективно. Наверное, я бы мог сдать назад, выйти через вход и обойти через дополнительный проход, но не видел смысла устраивать гонки. Не знаю. Наверное, лучше было бы выбрать другое решение. Но я посмотрел на её аккуратно уложенную причёску, колышащуюся над белоснежной блузкой, протянул руку и с удовольствием вылил туда тарелку борща.

Прошли годы. Однажды в компании, где я общался, появилась другая дама. Она строила из себя максимально успешную во всех смыслах self-made woman, владелицу большой строительной компании и ещё что-то там. Во время острых дискуссий я периодически называл её "королева бетономешалки". Разумеется, активная феминистка, уверенная, что всем недостойным мужским особям следует оторвать яйца. Насколько я тогда понял, множества мужских особей и недостойных мужских особей полагались тождественны друг другу. Любимейшей из её тем были рассказы про то, как она прицельно выплескивала горячий кофе на брюки недостойным мужским особям, позволившим себе в её присутствии что-то неподобающее, например, рассказать скабрезный анекдот, и как те недостойные особи потом танцевали, хватаясь за гульфик.

Однажды я под настроение поддержал беседу и рассказал, что и в моей жизни был случай, описанный выше. Нет, я догадывался, что реакция будет бурной, но честное слово, я не ожидал, что она будет настолько бурной — с истерикой, воплями и криками, что меня надо пожизненно посадить в тюрьму, потому что "с женщинами так НЕЛЬЗЯ-Я-Я-Я-Я-Я! "

идет как-то боком и вроде бы вприпрыжку, — калитка прикрыта... Она мордой ткнула — не открывается, тогда она отошла, подразбежалась, да как рогами вдарит! Калитку напрочь с петель сорвала, так на рогах обе половинки и повисли, — на каждом роге — по створке, и прет дальше, не разбирая дороги. Между сараем и домом застряла намертво: ни туда, ни сюда. Что делать? Дома — бабка старая да девчонки малые; бабка в щель протиснулась — корову как-то успокоить, — и кричит: "Нам тут не справиться, зовите Саню! "Саня — у нас сосед был, по габаритам — шкаф трехстворчатый с антресолями. Саня пришел, посмотрел; сходил, взял ножницы по металлу, калитку надрезал, рога корове освободил, морду назад толкнул. Бабка с другой стороны тянула — в общем, вытащили. Цыганка, шатаясь, в хлев убрела, по дороге об косяк так треснулась, что чуть не своротила. Бабка принюхалась и говорит: "Самогонкой несет! "Понюхала - точно, от коровы пахнет! Да она — пьяная в стельку! Это кто-то в селе самогонку гнал, а жмых выбросили в овраг, мимо которого стадо гоняли; корова, видать, чуть отбилась, влезла в овраг и этот хмельной жмых съела. Ничего, все прошло без последствий. Молоко только пришлось вылить: от него сивухой разило.