штраф, максимум — полгода лишения прав. Как уж суд решит.

А она как будто меня не слушает, как будто бы ей это вообще не интересно. Она смотрит на меня внимательно, типа вспоминает — где меня раньше видела. Мне даже немного не по себе стало. Спрашиваю:

— Что вы на меня так смотрите?

Она отвечает:

— Извините. По поводу нарушения, я не отказываюсь. Нарушила – значит нарушила. Просто я слегка запуталась в этих развилках и заблудилась, вот, против шерсти и свернула. В веломастерскую спешила до закрытия. Уже не успела, не важно. Оформляйте, конечно. Пусть суд решает, что решит, то и решит, тем более, в ближайшие полгода, мне права точно не понадобятся. Извините, а можно личный вопрос?

— Ну, попробуйте.

— Вы так на моего деда в молодости похожи, а как вас зовут?

— Игорь Николаевич.

— Очень приятно, а я Инна. У меня к вам огромная, личная просьба, Игорь Николаевич, дело в том, что, как — это ни покажется странным, но мне очень нужен брат гаишник.

— В смысле?

— Сейчас я вам все объясню. Я — велопутешественница, в одиночку гоняю, то на Кавказ, то в Карелию, то в Казахстан. Палатка, горелка, спальник и вперед. А в прошлом году, весной, я замахнулась на путешествие всей своей жизни, из Москвы до Владивостока. В дороге можно выдержать все что угодно, и холод и голод и ливень и полное отсутствие дороги и по пять проколов в день, но гаишники на трассе меня просто убивают: "Почему такая красивая и одна? Куда едешь? Что везешь? А, как муж так далеко одну отпускает? А, может зайдешь в гости? У нас музыка, баня, шашлык, а завтра дальше поедешь. Ах, тебе некогда? Тогда снимай сумки с велосипеда, будем производить досмотр".

От диких зверей у меня с собой ракетницы есть и перцовый баллончик, а против вашего брата ничего ведь не спасет. И это постоянно так. Короче, под Уфой, слово за слово, задержали меня на сутки до выяснения, потом уже никакого настроения дальше ехать не было. Вернулась на поезде домой. Игорь Николаевич, будьте моим старшим братом.

— Братом?

— Двоюродным, конечно, у нас ведь отчества разные. Я все же хочу добраться до Владивостока в этом году, стартую через неделю. И если у меня двоюродный брат в ГИБДД работает, да еще и капитан, кто ж меня, даже среди тайги посмеет обидеть? Гаишники ведь сразу смогут "пробить", что я вас не выдумала, а вы существуете на самом деле. Вот, возьмите мой номер телефона и дайте мне свой, на всякий случай. Не бойтесь, я вам надоедать не буду, только в самом крайнем случае позвоню, но и вы мне подыграйте пожалуйста.

— Это как-то странно.

— Ну, что вам стоит? Я ведь вижу, что человек вы добрый и не откажете. Не все же гаишники одинаковые, среди них, есть ведь и хорошие люди, такие, как вы.

— Ну, в принципе, хм, почему бы и нет, тем более, что я на вашего деда похож. Ладно, если будут проблемы с нашим братом, то не стесняйся, звони и дай им трубку, решим, не дам сестру в обиду.

— Спасибо огромное, Игорь Николаевич. Все-таки не зря вы на моего деда похожи. А можно я с вами сфотографируюсь? У сестры должна же быть в телефоне фотка с братом.

— Ну, давай. Как лучше?

Вот, можно так, на фоне дороги. Ну, хоть обнимите меня за плечо, а то, как на паспорт. Да, отлично, спасибо.

Сфоткались мы, я пожурил ее за бестолковость, пожелал счастливого пути до Владивостока, да и отпустил без протокола. Черт с ней.

Прошел месяц. Звонок:

— Игорь Николаевич, это сестра ваша, Инна. Помните меня?

— А, сестра – велопутешественница, помню, конечно. Ну и как твои дела? Где ты сейчас, в Уфе, или Иркутске? Не обижают тебя по дороге?

— Игорь Николаевич, мне очень стыдно, но нет у меня велосипеда и никогда не было, я с перепугу все наплела, потому что живу за городом и без прав мне хана. Вот поэтому мне срочно и понадобился брат работающий в ГАИ, брат ведь, не даст сестре погибнуть. Я очень хочу загладить свою вину и пригласить вас с женой к нам в театр на премьеру. Я там играю главную роль.

Пришлось идти. Она действительно актриса и действительно играет главные роли, тут не соврала. Они даже сдружились с моей женой. Простил ли я ее, засранку? Да конечно простил, сестра все таки, хоть и двоюродная…

что пропал. Пропал навсегда. Отношения развивались стремительно, мы виделись ежедневно. Если я не видел ее хотя бы сутки, тело гудело как улей, все валилось из рук, медленно, но верно накрывала паника. И я мчался к автомату звонить, звонить, звонить…

Вскоре Анита познакомила меня со своими родителями. Чудесные, дружные и радушные люди приняли меня сразу, весело рассказывая историю своей семьи, показывая фотографии маленькой дочери и ее старшего брата. Интересная пара. Он – темноволосый, коренастый, серьезный, с испытующим взглядом исподлобья, она – жизнерадостная хохотушка, настоящая блондинка с синими-синими глазами (в точности как у Аниты).

Незаметно для себя я стал бывать у них дома каждые выходные, засиживаясь на кухне за чашкой чая.

В тот день я тоже сидел у них на кухне, когда позвонил в дверь сосед. Одновременно с дверным звонком над проемом зажглась дополнительная лампочка. Сосед попросил сигарет и свалил.

— Слушай, а зачем у вас зажигается лампа во время звонка? Так же делают в домах глухих, – спросил я и по-идиотски заржал.

Аня в это время как раз доставала печенье из духовки, спиной ко мне. Повернувшись, она лучезарно улыбнулась:

— Так они у меня глухие.

Я уронил вилку.

— Как? Совсем?? Оба?

— Да.

Я лихорадочно стал вспоминать все эпизоды наших встреч, начиная с момента знакомства. Ничего. НИЧЕГО не могло даже навести меня на мысль, что с ними что-то не так! Я был в шоке...

У каждого из них была своя грустная история. Мои будущие тесть и теща родились абсолютно здоровыми людьми. Они потеряли слух в 14 и в 15 лет. Тестя в 14 лет избила дворовая шпана. Отморозки били ногами в голову, долго, прицельно, прямыми ударами. "Травмы, не совместимые с жизнью" — говорил хирург. Но парень выкарабкался. Однако слух восстановить не удалось, тонкий аппарат был разнесен в пыль.

Теща в 15 лет перенесла двухсторонний отит, который не был своевременно диагностирован и пролечен. Она не любит вспоминать тот день. Но как-то однажды рассказала мне: "Я открыла глаза и было так непривычно тихо. Ни пения птиц, ни лая собак, ни звука шагов. Словно накрыта подушкой…". Понимание того, что это теперь навсегда приходило долго и тяжело.

Я стал смотреть на них иначе. Я вдруг осознал, что они знают ответ еще до того, как я заканчивал объяснения. Они читают по лицам. Их не обмануть.

Они любили друг друга трогательной беззаветной любовью. Каждый из них был высококлассным профессионалом в своей области. Они вырастили двоих здоровых детей, с идеальной дикцией (попробуй научить малыша говорить, если не слышишь!).

В тот мрачный день, в больнице, у меня на руках умерла моя мама. Я должен был заехать к теще, помочь забрать какие-то вещи. Теща всегда спрашивала: "Как мама?". Поднимаясь в лифте, я надел беззаботную маску, резко выдохнул воздух и позвонил в дверь. Теща открыла дверь и вдруг замахала руками, словно пытаясь стереть изображение моего лица. Ей уже не надо было спрашивать "Как мама?". Трындец… От них ничего не скроешь…

Я как-то спросил у Ани:

— Слушай, а твои родители ругаются когда-нибудь?

— Нууу.. бывает.

— И как?

— Тапками кидаются)).

Спускаясь в метро на эскалаторе, я иногда встречаю людей, которые разговаривают жестами. И я всегда улыбаюсь, вспоминая тестя с тещей – уникальных людей, научивших меня многому.