герой нашего времени.

Есть в далёком Непале несколько народностей (магары, гурунги, и др.) которых называют одним именем, Гурки. На первый взгляд, это маленькие, щупленькие, тщедушненькие людишки. Настолько небольшие что даже в армии ввели для них параметер, служить могут лишь те кто весит более 50 кг и более 1м57см роста. Но не заблуждайтесь, это одни из лучших воинов мира.

Уже 200 лет как Гурки являются элитнейшими войсками Британской империи. Служить в армии для них дело чести и до сих пор каждый год на вакантные 200 мест в Британских войсках претендуют около 30, 000 гурков. Они также служат и в своём родном Непале, Индии, и нескольких других странах. Они не знают слов таких вещей как отступать, сдаваться, и не выполнить приказ. От их боевого клича "Хай Махакали, Аё Горхали" (Слава Великой Кали, Идут Гурки) дрожат враги. Во время Второй Мировой Войны даже неустрашимые японцы предпочитали сдаться на милость победителя чем сойтись в рукопашном бою с гурками. Сам фельдмаршал Sam Bahadur говорил "Покажите мне того кто не боится смерти, и вам покажу лжеца... или гурка. "Об их смелости ходят легенды, но то что произошло — это быль.

2ого сентября, 2010ого года отставной капрал, гурка Бишну Шреста сел на поезд на станции Ранчи. Поезд мирно ехал через джунгли Читтаранжана в Западной Бенгалии и Бишну спокойно спал. Около 12 ночи поезд резко тряхнуло и он остановился. Пассажиры спросоня даже не могли понять что происходит, но к сожалению так продолжалось не долго. Через несколько минут вагон заполонили грабители вооружённые пистолетами, ножами, и даже саблями и начали грабить пассажиров. Грабителей было не много не мало, аж 40 человек.

Они отбирали деньги, украшения, вещи, и мобильные телефоны. Отставной капрал тоже безропотно отдал свой кошелек. Он был абсолютно спокоен и его глазах не было страха, ибо он был гурка Бишну Шреста и этот мелкий инцидент не стоил драки. Но бандитам показалось мало добычи. Недалеко от Бишны сидела 18-летнаяя девушка и мерзавцам показалось забавным если они её изнасилуют прямо на глазах её родителей. Они повалили её на пол, начали срывать с неё одежду и в ужасе девушка взмолилась глядя на Бишну "ты же солдат, сделай же что нибудь".

И отставной капрал встал со своего места. В его глазах не было страха, ибо он был Гурка, Бишну Шреста, и его просили о помощи. Он прислушался, но не услышал спасительной поступи ЗАКОНА. А раз закон глух к мольбам слабых, он ВОЗьМЁТ ЗАКОН В СВОИ РУКИ.

Грабители совершили 3 роковых ошибки в тот вечер. Они решили ограбить поезд, изнасиловать девушку, и... не отобрали нож у гурка. И Бишну достал свой кукри (традиционный непальский нож). У многих гурков существует традиция, если кукри вынут из ножен, он должен отведать крови (некоторые даже делают себе в таком случае небольшой порез что бы "покормить" нож). И в тот вечер кукри был голоден. Очень голоден.

И Бишну пошёл с верным кукри на грабителей и насильников. ОДИН С НОЖОМ ПРОТИВ 40. И в его глазах не было страха, ведь он был Гурка, Бишну Шреста, и теперь он ВЗЯЛ ЗАКОН В СВОИ РУКИ. Рывком левой руки он сорвал насильника с девушки и прикрываясь им как щитом набросился на ублюдков. Удар, удар, удар, и ещё удар. Один из насильников сделал ошибку и приставил к горлу девушки нож, но более чем порез он нанести не успел, ибо Бишну свалил его ударом кукри.

В него стреляли, но мимо. Ему пытались нанести удары ножами и саблями, но отбивал их и атаковал. Но всё же один удар ножа достиг цели разрезав артерию на левой руке. Возможно это бы оставило кого-то, но уж точно не Бишну, человека без страха в глазах. У него действовала лишь одна рука, но даже ОДНОЙ РУКОЙ ОН ТВОРИЛ ЗАКОН. Он атаковал бандитов и гнался за ними по вагонам. Трое бандитов были убиты, восемь тяжело ранены, а остальные 29 в страхе бежали. Да, кукри получил в то вечер славный ужин.

Поезд доехал до станции где его уже ждала полиция и скорая помощь. Раненных бандитов арестовали и найдённые награбленные ценности вернули владельцам.

Два месяца лечился Бишну Шреста от тяжёлой раны. Небывалый случай, его восстановили в армии дабы наградить медалями. Правительство Индии выплатило ему премию и награду за пойманых бандитов. Семья спасённой девушки предлагала ему в награду огромную для них сумму ($6, 500), но конечно же герой не взял ни рупии. Ибо он был и есть Бишну Шреста, человек без страха в глазах. И отказавшись от награды он сказал "воевать с врагом это мой долг солдата, а избавиться от мразей что атаковали поезд и девушку, мой долг как человека. "

Ну а высшая награда ждала героя от других гурков, новая кукри с серебрянными накладками.

Не знаю как Вы, а я рад что на свете есть ещё люди со стальными яйцами и без страха в глазах. Которые пойдут за правое дело даже если одному прийдётся драться против сорока. А ещё было бы лучше если бы закон никогда не был глух к мольбам о помощи от слабых. Иначе поднимутся из ниоткуда сотни и тысячи обычных людей и они станут такими как Гурка, Бишна Шреста, и их кукри получат славный ужин ибо они БУДУТ ТВОРИТь ЗАКОН.

таможни: почему у него пять комплектов золотых зубных протезов?

Моррис объяснил:

— У евреев для соблюдения кашрута должно быть два отдельных набора посуды-для мясных и молочных блюд а так как я религиозный еврей, то у меня, кроме посуды, имеются также два отдельных комплекта зубов-для мясных и для молочных блюд.

Таможенник покачал головой и сказал:

— Хорошо, а что вы можете сказать о трех других комплектах зубных протезов?

— Понимаете ли, очень религиозные евреи исключительно для празднования Песах используют специальную посуду, так же отдельную — для мясных и молочных блюд, так что у меня и для этого случая кроме посуды есть отдельные зубные протезы-для мясных и для молочных блюд на Песах.

Таможенник снова покачал головой и сказал:

— Вы должно быть человек очень сильной веры, если имеете отдельные зубы для мяса и молочных продуктов не только для ежедневных трапез, но и для Песах.

Но это составляет только четыре комплекта протезов. А как насчет пятого комплекта?

Моррис посмотрел и произнес очень тихо:

— Я расскажу вам правду. Периодически я ем бутерброды со свининой

с него был мизерный. Он и с учителем-то, будучи еще школьником, здоровался только после того как его обнюхает, а испортить себе зрение еще сильнее путем самообразования и внеклассных чтений, не мог потому что не видел букв.

Зато и зримые преимущества были. Незримое им советское телевидение он только слушал, и потому гипертрофированные яйца балетных танцоров с голубого экрана Петровичу не маячили, и как его зрячих коллег по горячему цеху не раздражали.

Две толстенные, словно от разбитого бинокля линзы, примотанные к башке, совместно с сердобольными товарищами помогали ему кое-как справляться с нехитрыми обязанностями на работе и время от времени расписываться в платежной ведомости.

После окончания очередного ссудного дня и получения аванса, трудовая ячейка вкупе с Петровичем, традиционно накатила три корпоратива на пятерых, и разбрелась по домам.

Путь к родовому гнезду Петровича лежал через разгороженный школьный стадион. Обычный стадион — футбольные ворота, трава по колено, не большой но очень уютный.

Как и положено, смеркалось.

Сумерки Петровича сгустились пуще остальных, но дойдя до футбольной штрафной он различил в створе ворот несколько сидячих фигур. Футболом как и балетом Петрович не увлекался и хотел было пройти мимо, но его окликнули:

— Эй, мужик!

— Чего, — на всякий случай прибавил ходу Петрович.

Одна из фигур встала и двинулась наперерез. Здоровый футболист, отметил Петрович, если он еще и нападающий, продолжал отмечать Петрович, то — х[рен] убегу.

— Купи штакетину, мужик! – Перегородил ему дорогу здоровый.

Сбоку, с товаром наперевес, приближался второй.

Них[рена] себе ночной базар, снова подумал Петрович, но от навязчивого предложения отказаться не успел.

Штакетина прилетела со стороны правого углового, щелкнув по выключателю на затылке Петровича.

По причине двойной анестезии, окончание текущих суток Петрович вспоминал вяло, а в последующие выходные в ясное сознание приходить не хотелось. На пару с соседом, они не спеша врачевали напрочь заплывшую синевой физиономию пострадавшего, дегустировали спиртовые компрессы и поминали аванс.

И все бы так буднично и закончилось, если бы не чудо. В понедельник рано утром, продрав похмельные глаза, он им не поверил. Петрович испуганно поозирался, медленно осмотрел свои ладони, покрутил перед глазами пальцами – так и есть. Он видел все, даже остатки мазута под ногтями.

На звуки матерных междометий из кухни примчалась его испуганная жена, и увидев сияющую радостной синевой физиономию Петровича, испугалась еще сильнее.

— Я вижу! – заорал ей Петрович.

Ну пи[c]ец, подумала жена, не иначе белку. С чего бы еще мужику так радоваться понедельнику?

А Петрович прозрел.

История о его чудесном исцелении быстро стала заводской сенсацией, и вызвала массу негодований других слабовидящих граждан. И какого, извините, еще раз простите ради всего святого, х[рена], строят из себя все эти окулисты с офтальмологами, резонно рассуждали они. Приладить к голове две лупы и дурак-то сможет, а ты попробуй-ка штакетиной от недуга избавить да еще в сумерках. Это ж какое дьявольское мастерство надобно иметь, чтобы так филигранно диопртию навинтить? Х[рена]к — и с минус восемнадцати аккурат в единичку, даже в дальнозоркость не перевалило и опять же, глаза не разъехались. А учитывая размер слесарного аванса так и даром почитай получилось. Свезло — одним словом, Петровичу.

Что уж там приключилось в прежде недальнозоркой башке, доподлинно неизвестно. Мужики накидывали конечно варианты про то, что глаза от удара просто встали на место и даже предполагали где глаза были до этого. А Петрович только улыбался, да поглядывал по сторонам зорко.

Эффект оказался стойким. Через пару лет Петрович правда пожаловался мужикам на то, что зрительная острота притупляется, так они ему рецепт быстро предложили напомнить. Отказался Петрович, да и на пенсию уж пора было.