величину его рогов. Дураков среди банкиров не бывает, а среди евреев тем более. Стал наш рогоносец думать — как наказать любовничков. Нельзя же убивать за такие пустяки, но и оставлять без наказания — это позор. И вот что он придумал.

Он сделал художнику предложение, от которого тот не смог отказаться: нарисовать тому портрет его жены, полностью одетой, причем обязательно за срок не менее года и сделав не менее 100 эскизов, каждый из которых должен иметь художественную и материальную ценность. И картина должна стать таким шедевром, цена которого сразу станет выше остальных произведений художника. За это платится аванс такого размера, которого хватит до конца жизни художника в Вене того времени. При невыполнении условий, штраф такого размера, что художник теряет все и навсегда. В чем смысл? — спросите вы. Да просто после 100 эскизов и рисований с натуры любовники настолько опротивели бы друг другу, что через год никаких чувств кроме отвращения к друг другу у них бы не оставалось. Так и случилось. Любовнички очень быстро опротивели друг другу, а картина стала национальным достоянием Австрии, которую не тронул в войну даже сам Гитлер, хотя это был большой портрет самой настоящей еврейки, написанный евреем-художником по заказу еврея-банкира. Здесь сыграло свою роль и то, что сам художник в свое время случайно столкнувшись где-то с мазней некоего ефрейтора, по пьяни назвал ее "гениальной", чем невообразимо поднял тщеславие этого человечка. После войны у этой картины было много приключений, даже снят Голливудом фильм, но сейчас она реально является уже культурным достоянием человечества. Это — австрийская Мона Лиза — "Золотая Адель" от Густава Климта или портрет Адели Блох-Бауэр.

Секретами и госимуществом он не торговал. Поэтому на мой недоуменный вопрос “на какие шиши?! ” Паша рассказал о своём открытии. Открытии чудесного засыпного сейфа в подвале их “немецкой” части. Сейфов перед отъездом было много: макулатуру понятно вывезли или уничтожили, а вот найденный наградной парабеллум в идеальном состоянии, не проходящий ни по каким документам и невесть откуда взявшийся, Паша затихарил. Везти оружие на Родину было чревато и предприимчивый приятель слил его своему бывшему агенту из “штази”. Агент тоже оказался парень не промах и вместо денег пригнал практически нулёвый “мерседес” своего ФРГ-шного деда. Паша нисколько не сомневался, что агент ещё и страховку за этот мерседес потом получил. Но это уже было неважно — поскольку полный пакет документов, включая договор купли-продажи, был на руках. В условиях, когда генералы вывозили целыми составами, загрузить в "транспортник" свой личный автомобиль, не составило большого труда и обошлось совсем недорого.

— Сам знаешь, в общаге с семьёй вообще никак, а тут тачку продам — квартиру куплю. Я и клиента уже нашёл. Вот только одному стрёмно всё проворачивать.

На моё предложение загнать тачку в гараж части и там оформить, Паша замялся: "Понимаешь, не так всё просто, клиенты — бородатые... "

— В общем, я назавтра договорился, на пустыре неподалеку. Только ты это, ствол возьми и гранату какую-нибудь...

Начало 90-х тем и ознаменовалось — государство самоустранилось от обеспечения безопасности граждан, пустив всё на самотёк. Офицеры управления, по приказу командования, с табельным оружием не расставались ни на службе, ни дома — время было такое.

— Гранату-то зачем?! — ошалело поинтересовался я.

— Стволы у них, наверняка, и свои есть, а вот гранаты просто побоятся, — резонно ответил Паша.

Гранаты у меня не было, зато было 400 грамм неучтенного пластида и несколько взрывателей. На том и порешили. На следующее утро, схватив со стола борсетку с пластидом, я спустился к Паше и мы поехали продавать машину.

На месте нас уже нетерпеливо ждали. Поэтому, вылезая из "мерседеса", я благоразумно дал "Стечкину" выпасть из-за пояса на асфальт. Через секунду его подобрал и сунул обратно, но этого мгновенья хватило, чтобы "гости с юга" это заметили и в дальнейшем всё прошло гладко. Покупатели практически не торговались, заглядывали в салон, зачем-то стучали по двигателю, колёсам и лишь цокали языками, приговаривая: "чорний". Получив выторгованные 10 тысяч долларов, Паша их пересчитал, проверил, после чего спокойно написал генеральную доверенность и передал покупателям пачку документов. Счастливые покупатели расселись по машинам и укатили, а мы потопали пешком в сторону части.

— "Трёшку" на Арбате возьму, — мечтал вслух Паша и мы уже практически дошли до КПП, как я вдруг нащупал в кармане куртки взрыватель и мой мозг обожгла мысль: "борсетка"

— Паша, борсетка! Там же...

Вбежав в кабинет, сели срочно за телефоны и начали обзванивать знакомых в поисках гаишника на Ярославском направлении, откуда были "бородатые". Искомый был быстро найден и ему вкратце описана описана просьба остановить нужный автомобиль, забрать из "бардачка" борсетку и не глядя на содержимое закопать её в лесу и поглубже. За "не глядя" ценник услуги с ящика популярного тогда "Распутина" вырос до двух, но торговаться не приходилось. Часа через 4 гаишник отзвонился со стационарного поста, что всё сделал и удивился, что не надо трогать "бородатых".

Совершенно опустошенный и уставший я вернулся со службы домой, где меня встретила моя соседка по коммуналке. Одинокая старушка взяла надо мной шефство и когда я бывал дома всячески обо мне заботилась. Вот и теперь она спросила понравились ли мне бутерброды с сыром, которые она мне утром положила в мою маленькую сумочку. Машинально кивнул и поблагодарил.

— А хозяйственное мыло, которое в сумочке было, я на полке в ванной положила, — радостно продолжила она.