Три с половиной года назад пропала моя жена — ушла на тренировку и пропала. Искали ее по всему городу, но ничего не нашли. Полиция, ее друзья и родители обвиняли меня. Сначала думали, что она от меня сбежала, потом — что я ее убил. Откуда-то взялись фото, где она вся в синяках — будто я ее избил.

Весной нашли в лесу в овраге ее машину, но ни ее вещей, ни трупа не было. Что мне пришлось пережить... Меня хотели распять. А сегодня пришла повестка в суд. Моя жена жива и хочет развода.

Ехала в троллейбусе. Подошла контролер, мол, оплачиваем, проездные показываем. Я в сумку, а она открыта... В кошельке деньги за семестр учебы, за общагу и на ватрушки с пряниками... Нашла, где спрятать, называется. Кошелька, конечно же, уже в сумке не оказалось. Начинает екать сердце, и нарастает паника. Дальше кричу погромче: "Люди добрые! Кто кошелек взял — можете не возвращать, только скажите, что там проездной был!" Тут слышу за спиной отвечает кто-то, что был-таки проездной у меня.

Стоит парень, лет двадцати, с моим кошельком и проездным... Весь троллейбус замолчал и уставился на нас. Первыми спохватились бабки — молотили паренька авоськами и вспоминали весь его род по материнской линии. Добрая тетя-контролер отобрала мой кошелек и присоединилась к сердобольным старушкам. Потрепанный и помятый парень еле вырвался на следующей остановке.

Теперь в кошельке у меня только мелочь, остальное спрятано по разным карманам или в книжках, ведь совестливые и честные воры-карманники не каждый раз попадаются.

Не стало моего самого близкого лучшего друга, единственного человека, который меня любил, и которому я была нужна — папы. Он умер от рака легких, курил чуть ли не с самого детства больше пачки сигарет в день. Болезнь развилась с первой до четвертой стадии всего за месяц. Никакого чуда не произошло. Сначала были химиотерапия и облучение, потом инвалидность, потом анемия и отек легких.

В последнюю неделю я кормила папу смесью для новорожденных. В последний день, уже будучи в агонии, он положил голову мне на колени и обнял. Дышал все тяжелее и медленнее, пока не перестал совсем. У нас не было ни друзей, ни родственников, нас всегда было только двое. Кажется, что рак убил не только папу, но и меня. Внутри серо и пусто, нет ни эмоций, ни чувств — ничего. Даже боли нет. Бывает, что молчу по несколько дней, просто потому что не с кем говорить. Иногда улавливаю в прохожих похожие на папины черты лица или интонации в голосах. Мне как будто лет 80, хотя на самом деле всего 23.

Я астматик. Страдаю с детства, есть ингаляторы, снимающие приступы. Сейчас жить с этим проще, а вот в детстве каждый день был адом. Мамы нет, а отец отбирал у меня лекарства и любовался тем, как я страдаю от приступов. Когда я уже не могла дышать, он ухмылялся и бросал ингалятор на пол. Я, как собачка, со слезами на глазах ползла к нему. Однажды он не кинул его вовремя, и я потеряла сознание. Когда вышла из больницы, избил, упрекая, что я "посмела умереть и лишить его возможности посмеяться".