и прочие. Михал Михалыч всячески с ними боролся, притаскивал их в отделение и норовил возбудить дело по статье 227 УКза посягательство на здоровье под видом исполнения религиозныхобрядов. Но времена были уж не те. Начальство намекнуло защитникуправославия, чтобы больше таких нарушителей не приводил. Михал Михалычперешел к другим методам воздействия, но пошли жалобы от пострадавших, и начальство сделало ему более строгое внушение. Он немногоутихомирился, но по-прежнему считал кришнаитов заклятыми врагами.

Однажды в воскресенье мы шли по Арбату не по служебным, а поличным делам. Нас было человек шесть, в том числе и Михал Михалыч. Недалеко от Смоленской площади послышались знакомые звуки, при которыху Михалыча запылал в глазах священный гнев и сжались кулаки. Мыподошли. Кришнаиты, собравшись кучкой, постукивали в свои бубенцы игорланили обычное:

Харе Кришна, харе Кришна, Кришна, Кришна, харе, харе. Харе Рама, харе Рама, Рама, Рама, харе, харе. Устраивать мордобой в духе Михалыча было нельзя: здесь не наше отделение. Был применен иной способ.

Растолкав любопытных, мы приблизились к кришнаитам. Они, видимо, что-то заподозрили, но своей занудной песенки не бросили. Поглядываяна Михал Михалыча с опаской, они продолжали гнусавить:

Харе Рама, харе Рама, Рама, Рама, харе, харе. Дождавшись конца куплета, Михал Михалыч махнул рукой, и мы все дружно вступили, заглушив сторонников Кришны: В харю Мишку, в харю Мишку, Мишку, Мишку — в харю, в харю! По толпе покатился смех. Кришнаиты, не разобравшись, в чем дело, по инерции продолжали стучать в барабаны. А Михал Михалыч и с ним остальные горланили дальше: В харю Райку, в харю Райку, Райку, Райку — в харю, в харю! Всекругом хохотали. А кришнаитам пришлось убраться, потому что в такойобстановке их уже всерьез не воспринимали...

слегка выпить он очень даже уважает; а маме — 91, связать крючком скатерть, сходить в магазин за капустой и испечь пирожки, строго повоспитывать детей (меня с сестрой...) и радостно позволить внукам-правнукам вить из неё веревки — любимые занятия.

Три короткие истории в знак благодарности и признательности родителям-врачам от сына-педиатра.

Историю про маму рассказала мне, тогда школьнику, ее сослуживица.

Переводят резко отяжелевшую трехлетнюю девочку из "обычного отделения" к маме в инфекционную больницу. Мамочка девочки в истерике — "не пойду ни за что в инфекционку, там дочь ещё чем-нибудь заразят и она тогда точно умрет".

Еле-еле ее убедили перевести ребёнка. Ключевой стала фраза кого-то из мамочек других больных детей — "как приедешь в инфекционку, требуй, чтобы тебя положили к Вере Сергеевне, у неё дети не умирают".

Перевели ее поздно вечером, и она за ночь свела с ума весь дежурный персонал, каждые полчаса требуя "Веру Сергеевну".

С утра маму дежурный врач ещё до оперативки попросил срочно посмотреть еще более отяжелевшую за ночь девочку. Мамочка ребёнка снова взвилась в истерике — врача, срочно, ребёнку совсем плохо, обещали саму Веру Сергеевну, не хотела ведь ехать...

"Ну, я Вера Сергеевна. Сейчас посмотрим и все будет хорошо".

На этом мамочка сломалась и... уснула. Проспала без перерыва несколько часов.

Мама почти не выходила из палаты трое суток.

Я дома перед школой разогревал себе вчерашний (а потом и позавчерашний) борщ или щи, не помню уже, какой-то суп...

Девочку спасли, выжила.

История для папы — да, сегодня же ещё и День Отца!

Как-то раз ещё интерном дежурю я в инфекционной больнице. По Скорой привозят девочку лет 12, "сыпь на лице; диагноз — корь под вопросом". Выхожу в приемный покой. У девчонки — аккуратно очерченный круг мелкой сыпи вокруг рта...

А отец лет пятнадцать назад, придя с работы, рассказывал, что привезли сегодня к нему на консультацию в диагностическое отделение мальчишку. Сыпь непонятной этиологии вокруг рта. С ребёнком мама, врач Скорой, пришёл зав инфекционным отделением, ещё кто-то — консилиум по непонятному диагнозу идёт.

Версии разные, мнения тоже. Время от времени и врачи и мать спрашивают мальчишку, после чего или из-за чего началась сыпь - тот испуганно таращит глаза и мотает головой, мол, не знаю, я тут ни при чем.

Отец не выдержал и говорит ему: "Ты стакан или чашку сосал? " — "Неаааа... маленькуууууююююю баночкууууу.... "

(Всунул губы в банку и стал всасывать воздух в себя. Банка под давлением ко рту присосалась, элегантно так болтается, поверхностные сосуды полопались — вот и "круг сыпи вокруг рта").

(Так я познакомился на практике с "методом конкретных вопросов", была тут у меня история на эту тему).

К сожалению, большого консилиума, то есть зрителей моих ахренительных как-бы-ясновидящих-способностей)) собрать было невозможно и я просто, помянув добрым словом своего папу и его медицинские рассказы, объяснил мамочке, что это за сыпь и отправил ее с дочкой, радостных и счастливых, домой, витаминки есть для крепости сосудов.

Третья, моя, история для моих любимых родителей.

Кандидатскую я защищал очень поздно, с "седыми висками и голубыми глазами" — очередной контракт позволил иметь немного свободного времени и я просто почувствовал, что "если не сейчас - то уже никак").

Диссертация основывалась на моей клинической работе и монографии, написаной лет двадцать пять назад и переизданной пять раз. Плюс восемь патентов и научное открытие.

На защиту я надел самый скромный, почти чистый, галстук... самый потертый пиджак... благоухающие дореволюционным гуталином туфли, вместо лоферов...

Не помогло...

Академики и профессора из диссертационного совета кровожадно оглядывали меня перед вопросами, как каннибалы Джеймса Кука из песни Владимира Высоцкого...

Первый же вопрос председателя диссовета: "Уважаемый, вот тут написано, что Вы ещё и лекции успеваете в университете читать... а скажите, на сколько повысится Ваша зарплата, если Вы, ВСЕ-ТАКИ, сумеете защититься? "

Я откуда-то помнил цифру... ответил.

Председатель плотоядно хмыкнул и, брезгливо прочитав из анкеты моё тогдашнее место работы, таким добрым-добрым, просто задушевным тоном, спросил: "Г. В. , а скажите нам, только честно, глядя в глаза, мы же всё понимаем — а диссертация-то Вам зачем? "

(Знаете, бывают ситуации, когда ты вдруг сначала как бы со стороны слышишь свой собственный голос, и только после этого со страхом осознаешь, что это именно ты сейчас несёшь эту хрень...)

Так и я, вдруг как бы со стороны, слышу свой собственный, пятидесятичетырехлетний, голос: "Я маме с папой обещал... "

Безжалостно и профессионально драли меня академики и член-корры вместо обычных 50-55 минут — два с половиной часа... вместо стандартных 8-10 вопросов — 27...

Ни одного чёрного шара.

И очередную рюмку за всех коллег-врачей, за папу с мамой, я сейчас, в День Медицинского Работника, а не медика, вкусно выпью!