Соня. Девочка добрая, но ленивая, как ноутбук с убитой батареей: работала только на вдохновении и ровно два часа в сутки.

Новость о том, что летом предстоит учиться, Соня встретила с философией зэка, внезапно узнавшего о продлении срока:

— А зачем вообще учиться, когда каникулы? Это же… каникулы.

Саша сел рядом, не пытаясь изобразить из себя героя из передачи про воспитание. Его целью было не переломить её, а понять — что скрывается за этой каменной стеной нежелания.

— Сонь, — сказал он.

— Давай договоримся по-людски. Никакого "надо". Просто летний эксперимент. Выполняешь — в сентябре получаешь айфон. Но главный приз — ты узнаешь, на что действительно способна. А учиться мы будем… как цивилизованные люди.

Она скривилась, но слово "эксперимент" и конкретика "айфон" сделали свое дело. Саша, понимая, что входит на минное поле семейных отношений, заранее заручился поддержкой командования. Сказал невесте:

— Дай мне карт-бланш на её учебный фронт. Чтобы я не был злым отчимом, а ты — заложником между нами.

Невеста тяжело вздохнула и махнула рукой:

— Пробуй. Только без героизма.

— Боюсь его, как огня, — честно признался Саша.

И он объяснил Соне их систему — "Эксперимент по очистке внутреннего пространства".

— Каждый день — одно маленькое дело. Не подвиг, а шаг. Но главное правило: сначала ты 10 минут легально ноешь. Имеешь полное право на свою ненависть к задаче. А потом — 10 минут делаешь. Не для школы, а чтобы доказать себе, что ты сильнее своего "не хочу".

Их первый "сеанс" выглядел так, что Саша потом долго отходил. Она сидела с учебником по математике, как будто держала инструкцию по обезвреживанию бомбы.

— Что чувствуешь? — спросил он.

— Хочу выть.

— На математику?

— На жизнь.

Саша слушал, и ему становилось тяжело дышать — будто её апатия была густым сиропом, заполнявшим комнату. Он не анализировал, а просто находился с ней рядом в этом ватном состоянии, и это стоило ему сил. Но это была цена. Пока Соня ныла — она потихоньку расслаблялась. И когда расслабилась — вылезло главное: она ненавидела не математику, а вечное ожидание, что её сейчас будут поправлять и торопить. Они сделали один пример. Всего один. Не для галочки, а как акт освобождения — чтобы тело забыло, что значит дёргаться при виде дроби.

С уборкой был отдельный цирк. Соня смотрела на швабру, как на орудие пыток.

— Что она тебе говорит? — спросил Саша.

— Что жизнь — боль.

— Это твоя мысль или мамина?

— Мамина… но я её усвоила.

Они посмеялись. Потом убрали не комнату, а один угол, который бесил её больше всего. И вдруг стало легче дышать — именно ей, не комнате.

А потом была их самая мощная сцена. Соня листала учебник по Python, закатила глаза и с вызовом выдала:

— Может, я вообще создана не для работы, а для любви?

Саша посмотрел на неё не как на ребёнка, а как на взрослого, стоящего на краю важного открытия.

— Именно для любви и нужно расчистить завалы. Представь: любовь — это штука яркая. Она накрывает всё, и твой внутренний мусор в том числе. И тогда он не исчезает, а начинает тлеть и прожигать тебя изнутри. Мы же не хотим, чтобы тебе потом пришлось тушить пожар в собственной душе? Мы сейчас не код учим. Мы готовим почву. Чтобы когда придёт любовь, ей было что освещать, а не что жечь.

Она зависла. Ей никто раньше не говорил, что её внутренний бардак может быть чем-то опасным для неё же самой. Не давил, не стыдил — а бережно предупреждал о законах эмоциональной физики.

Были, конечно, и сбои. Однажды она после "чистки" ходила как человек, которого эмоционально покусал собственный мозг. Саша вынес вердикт:

— Всё. Эксперимент на сегодня приостановлен. Легально. Фиксируем усталость и идём на тихий час. Это не провал — это техобслуживание души.

Она легла, как кот под батарею. И впервые отдохнула, а не провалилась в телефон.

Лето шло — и Соня не стала ни гением, ни Золушкой. Школьным предметам она не научилась блестяще — и не обязана. Но она прошла свой эксперимент. Научилась замечать, что у неё творится внутри, и что с этим можно делать не войну, а уборку. Не героическую, а человеческую. К августу у неё в глазах появилась лёгкость, идущая не от новых знаний, а от того, что ей перестало быть страшно сталкиваться с собой.

В конце лета Саша застал их обеих на кухне — Соню и её маму. Они не спорили об учёбе, а просто пили чай, и Соня, смеясь, рассказывала, как "чистила" ненависть к швабре. И в её смехе не было ни вызова, ни надрыва — только спокойная лёгкость. Саша смотрел на них и понимал: он не ставил эксперимент. Он просто помог девочке найти выключатель от света в её собственной комнате. А когда внутри горит свет, ты перестаёшь бояться не только внешнего мрака, но и теней в самом себе. И это, пожалуй, единственная победа, которая имеет значение.

щиколотки). И эта возвышенная дама рассказывала нам про художников, показывала цветные иллюстрации их работ, рассказывала про перспективу и про приёмы рисования вазы, ну а потом мы пытались изобразить то, что она объясняла. В общем-то, урок ИЗО был для нас, скорее, отдыхом, так как слушать учительницу было интересно, а рисовать — здорово.

Прошли годы...

И большим шоком для меня (как и для других родителей) было то, что на последнем родительском собрании классная руководительница сказала, что у детей вышел конфликт с учительницей ИЗО. И в качестве примера вопиющего небрежения рисованием нам раздали несколько рисунков, созданных учениками. Мы озадаченно смотрели на эти шедевры: на листе формата А4 были изображены губы во весь лист. Фон заштрихован, на губах попытка изобразить свет/тень. И всё. Мы в недоумении уставились на классную руководительницу.

Она честно пыталась унять негодование, но не смогла сдержаться: "Ну вот как можно было подросткам дать рисовать губы Давида? "Мы в ещё большем обалдении: "Зачем? И почему именно губы? "В общем, как выяснилось, молодая преподавательница не нашла ничего лучше, чем принести детям увеличенный гипсовый муляж губ Давида, поставить его перед классом и сказать: "Рисуйте! "Понятное дело, 13летние подростки-пацаны сразу стали отпускать шуточки в меру своего интеллекта, задели преподавательницу, она обиделась и стала отбрехиваться — и полурока превратились в балаган. Я у дочери потом спрашиваю: "А вы хоть знаете, что это за Давид? " — "Нет". Пришлось мне объяснять про великие скульптуры, про стандарты мужской/женской красоты в разное время, про великого Микеланджело. То есть рассказывать то, что должна была рассказать учительница вместо того, чтобы спорить с подростками. Спросила у дочери, показывали ли им приёмы рисования, объясняли ли что-либо — говорит, нет. Учительница поставила макет и велела рисовать. Хотя именно эта учительница в прошлом году в рисовальном кружке при Доме творчества всё понятно объясняла. Так что очередная великая загадка: почему так по-разному ведёт себя педагог в кружках и на занятиях в школе...

Юрка Иванов был непререкаемым авторитетом в области поэзии на всю школу, и даже родители всех классов просили его сочинить стихотворные юбилейные поздравления по разным поводам.

Юрка всегда был нормальным, ни в чем не замеченным пацаном, пока он не спас наш класс. Именно тогда, и навсегда, я понял, какие бывают герои. Их никто не замечает до тех пор, пока жизнь не ставит их в условия, когда они могут проявить свои суперспособности. Они творят чудеса, небрежно отмахиваются от наград, но мир уже не прежний, не прежний…

Два года перед этим. Когда наша горячо любимая Тамара Александровна (Тамерланка), учитель русского языка и литературы, слиняла в славный город Израиль (молю и надеюсь, что ее муж ее прокормил), нам назначили Светлану Александровну. Она задала нам выучить стихотворение про Ленина. На первом же занятии. На следующую неделю.

На следующей неделе Светлана Александровна не воспарилась, вопреки многочисленным свечам в Никольском Соборе.

— Ну что, друзья мои, кто прочтет мне стихотворение о Ленине? Напоминаю, это ваше домашнее задание.

Народ безмолствует.

— Ну тогда я буду вызывать по списку по алфавиту. Эпштейн!

— Светлана Александровна, можно я прочту? И, не дожидаясь разрешения, Юрка встает из-за парты, выходит к доске, и начинает декламировать:

"Это что за большевик

Лезет к нам на броневик?

Он большую кепку носит,

Букву "Р" не произносит.

Все понимают, смеяться нельзя! Товарища нельзя подвести. Сам погибай, товарища выручай. В классе напряженная тишина. Светлана Александровна попеременно то краснеет, то бледнеет.

"Это он, это он, наш великий Ленин!

Это он, это он, наш великий гений! "

Юрка импровизировал вдохновенно. Я насчитал около тридцати строф, потом сбился. Ленин, оказывается, простудился, пока выступал с броневика, и поэтому Крупская его отправила в Разлив и там своеобразно лечила. Вкратце, почуяв угрозу от Сталина, он просто инсценировал свою смерть в 1924-м. Благодаря своему богатырскому здоровью, Ленин был зачислен в отряд космонавтов и тайно посетил Луну в 1968-м.

Как только Юрка закончил, прозвенел звонок.

"Смело мы в бой пойдем

За власть Советов

И, как один, умрем

В борьбе за это"

— Так что, первое двустишие припева можно оставить. А второе, полагаю, надо минимально изменить, чтобы была очевидна причинно-следственная связь. Что значит "за это"? За что "это"? Умрем "ЗА ЭТО", ребята, вы понимаете, тут речь идет о человеческих жизнях, потраченных на не пойми что "ЭТО"! Надо тут прямо обозначить, за что конкретно и почему люди отдают свои жизни и какие от этого бывают последствия. Вот вам вариант:

"Смело мы в бой пойдем

За власть Советов

И, как один, умрем

В говне за это"