повышенной стипендии, а значит "гуляет ветер", а у меня есть Мечта — накопить себе на компьютер хоть самый старенький, хоть ЕС 1840 (без жёсткого диска, но с 512 кБ оперативной памяти! Студенческий шик!)

И в сей напряжённый жизненный период (как всегда, наверное, не вовремя) меня посетила Любовь. Девушка была дивной, волшебной, сказочной красоты (и при этом ещё и со вкусом одевалась и красилась!) Была, правда, одна проблема — мадемуазель была из очень хорошей семьи, а, значит, мне предстояло сдать строжайший тест на приличное воспитание.

Все мои финансовые запасы брошены на покупку двух билетов в театр (прощай Мечта о Компьютере!), всё оставшееся, в наличном виде, заботливо положено в кошелёк, ожидая посещения театрального буфета.

Разгромный вечер начался прямо у дверей театра, в первый же миг встречи: "Ты без Цветов? " (её прелестные брови уже нахмурены). Вопрос сразу вернул меня с небес на землю (тест я явно проваливал и мой позор сверху припорашивал мокрый снежок).

Пока я восстанавливал способность разговаривать, моя Дама покосилась в театральную программку, заскучала и протянула: "Это тульская труппа? Я думала ты меня на гастроли московского театра пригласил... У Этих ничего интересного быть не может" ("фи", — прозвучало в её тоне, окончательно раздавливая Любовь...: "ПростоФИля... ")

Антракт наступил спасительно быстро и я повёл свою прекрасную Леди в кафе. Осмотрев обстановку сего заведения она сказала: "О, как всё бедненько-то... " и перевела глаза на мой открытый кошелёк, так что я понял, что "бедненько" относилось и к нему тоже. Помню только как мы очень долго ели пирожные, которые впервые в моей жизни были совершенно несъедобными.

Весь второй акт я уже мечтал только о том, чтобы отдать её с рук на руки родителям, но мой истинный позор был ещё впереди.

У выхода из театра она поинтересовалась тем, вызвал ли я заблаговременно такси? Как его вызвать в эпоху предшествовавшую массовому появлению мобильных телефонов мне было совершенно непонятно. Наверное, я как истинный джентльмен, должен был приехать к театру на собственном авто... Пришлось нам с позором проехать пяток остановок на троллейбусе. Мне и без слов было понятно, что тест на приличное воспитание я не сдал...

Дверь открыла её очень красивая мама: "Как Вы задержались! Видно долго гуляли под снегопадом! Эх, молодость, романтика! "Из комнаты уже звучал голос её папы, который интересовался тем, как я прогулял их Ценность и не помял ли по дороге.

В этот момент телевизор из комнаты выдал начало забавного диснеевского мультфильма: "Вот он самый страшный Гоблин в нашем Лесу! У него всегда плохое настроение, а сегодня — Особенно плохое! Поэтому мы побоимся идти напрямую через Лес, так чтобы ни в коем случае не встретиться там с нашим страшным Гоблином! "Впервые за весь вечер лицо моей партнёрши озарила по-детски добрая и волшебно-счастливая улыбка, с которой она и "рванула" к телевизору, оставив меня в коридоре со своей мамой и появляющимся из комнаты папой.

Приняв улыбку дочери на мой счёт её отец сказал: "Ну-с, молодой человек, вижу у Вас очевидные успехи! "

Я предпочёл пролепетать ответ на его первый вопрос, что-то вида: "Ценность вернул в целости и сохранности, даже пылинки сдувать боялся" — и ретировался под понимающий взгляд папы и недоуменный — мамы.

P. S. Мужчина, конечно же, должен дарить цветы, водить в театр, вкусно кормить и возить свою даму на такси... Хотя бывает проще показать любимый мультфильм. Хотя нет... Проще, наверное, быстренько вернуть Ценность родителям. Пусть воспитывают и дальше.

Абрамов из Вологды, Юрий Трифонов — словом, весь цвет русской прозы того времени.

Все расположились на воздухе, в саду. Уже середина дня. Я разговариваю с кем-то, по-моему, с Лакшиным, и вдруг вижу — Рина Зелёная. Я знал, что она не знакома с Твардовским, поэтому подбежал и спрашиваю: "Рина, что происходит? "А она говорит: "Я приехала к тебе явочным порядком. Мне Шуня (мама моей жены) сказала, что вы у Твардовских, вот я и приперлась.

Конечно, еë тут же узнали, посадили за стол. Она выпила водки. Всё вроде обошлось, и тут она подкрадывается ко мне, дёргает меня за рукав и говорит:

"Гердт, я хочу выступить перед Александром Трифоновичем.

"Рина, — отвечаю я, это невозможно! Вы что, с — ума сошли? Перед кем вы собираетесь выступать — здесь цвет русской литературы, а вы с вашими эстрадными штучками".

"Нет, — твердит она, — я всё-таки хочу. Объяви меня".

Я убегаю от неё, перехожу к другой компании, но она меня всюду преследует, продолжает дергать, щипать и всё повторяет: "Ну я хочу выступить, ну объявите меня".

Наконец, устав от этих упрашиваний, я сказал: "Александр Трифонович, перед вами хочет выступить Рина Зеленая".

Сразу стало тихо, и вдруг она как на меня накинется: "Вы что, идиот? Вы с ума сошли как это возможно, здесь? В какое положение вы меня ставите, тут такие писатели, и вы хотите, чтобы я выступала со своими эстрадными штучками. Да как вы вообще пускаете его в дом, этого придурка, он же вам дачу спалит! Боже мой, ну как вы могли меня объявить! Ну да ладно, раз уж объявили, придётся выступать".

Я совершенно обалдел от такого нахальства. А она преспокойно стала выступать. И знаете, я такого счастливого Твардовского в жизни не видел. Он заливался слезами, катался по дивану. А наутро пришел к нам и говорит: "Ну, Зиновий Ефимович, то, что вы мне скамейку подарили, Это, конечно, — здорово, хорошая скамейка, но то, что вы специально для меня привезли из Москвы такую артистку, -вот это незабываемый подарок!".