Тут по ящику про молнии рассказывают, и вспомнилась пара моментов.
В Рижском Политехе 1970-1980-х была совершенно гестаповская кафедра электротехники.
Это зверьё драло всех и вся, а том числе и по грозозащите.
1. Моя мама была родом из довоенной белорусской деревни, и при любой грозе требовала закрывать окна.
"Чтобы молния не влетела". Я, как продвинутый и начитанный пионер, а позднее комсомолец много раз и безуспешно объяснял ей, что молния не летает, а лупит сверху вниз, открытое окно ей пофиг.
И вдруг эти, с кафедры, рассказывают, что тёплый воздух, поднимающийся из открытого окга или двери может создать ионизироавнный канал до сотни метров высотой!
И оно таки действительно может прилететь. Прямо в окно.
Прости меня, мама.
2. Мы рассчитываем все эти контура, зарытые в землю, конуса защитных зон молниеотводов, и т. д. и т. п. , сдаем зачет, и уфф...
Препод встаёт, и двигаясь к выходу вдруг останавливается, оборачивается и произносит "... всё это так, но при строительстве Останкинской телебашни молнией убило рабочего у подножья, когда эта конструкция, обвешанная стальными тросами достигла высоты более двухсот метров... "
И вдруг как-то нехорошо и тревожно стало после свежесданного зачёта.
| 06 Jul 2016 |    |
| - вверх - | << | Д А Л Е Е! | >> | 15 сразу |
Эта история случилась в те времена, когда "Жигули" были отличной машиной, Союз нерушимым, а гомики не объясняли нам какие мы неправильные. Мой дядя, Борис Михайлович, был тогда уж-жасно застенчивым юношей субтильного вида в очках минус восемь. Уверенно он себя чувствовал только тогда, когда копался в потрохах телевизора или магнитофона. После
Однажды на работе была я в туалете, сидела себе тихонько, как внезапно туда приперлась бухгалтерия почти в полном составе.
С первых секунд стало ясно, тетки пришли сюда, чтобы повозмущаться личностью гендира и его идиотским руководством компанией, прошлись и по заму, по всем топам, обсуждались какие-то интриги, Бог знает что. Проверить наличие
В доперестроечные времена я жил в одной маленькой автономной республике вдали от Москвы, был до неприличия молод, у меня на голове красовалась целая копна волос.
Постригаться я ходил в одну и ту же парикмахерскую, к одному и тому же мастеру – высокому, статному, совершенно седому мужчине. Он был знаменит тем, что прежде обслуживал правительство этой республики. Но потом стал сильно пить, и его уволили. Когда он мне равнял чёлку, я всякий раз боялся, что останусь без глаз – так сильно дрожали в его руке ножницы.
Как-то отправили меня в командировку в столицу. Перед поездкой я постригся. И вот иду по какой-то центральной московской улице мимо салона красоты. Стена стеклянная – вижу, там мастерица в годах стрижёт клиента. Мельком глянула на меня через стекло, всё бросила, выскочила на улицу, догнала, остановила с извинениями и удивлённо так спрашивает:
– Скажите, где вас стригли? Я в Москве мастеров такого профессионального уровня не знаю…
Деревня у нас замечательная. Хотя многие говорят, что деревня обычная, просто люди выдающиеся, в некотором смысле этого слова, но они ошибаются. Люди тоже замечательные, дети особенно прекрасные независимо чьи. Тем более, что днем в деревне все дети перепутываются и никто их до ночи не распутывает: к кому занесло, тот и накормил, не разбирая