Одиночество
Сразу предупреждаю, история ниже очень даже грустная.
Пошёл сегодня молоко покупать. Старушка подходит, на пакет молока денег просит. В голове у меня:
— девяностые, когда одинокие старики по помойкам рылись, вроде прошли;
— в двухтысячные дети-алкоголики часто стариков-родителей выгоняли милостыню просить...
Не дал сначала. А потом сомнения меня взяли: больно измождённая и в минус восемь в домашних тапках. Отошёл посмотреть. Женщина ей какая-то монеток набрала, бабушка молока и купила. Значит, действительно, на еду, а тапки потому, что самой гнутся, когда обувается тяжело. Совершенно одинокая.
Чувствую — неправ. Догнал. Денежку дал. Кто бы только видел, как она её прятала, как великую ценность. Она благодарить начала, а мне — стыдно.
Несколько шагов отошёл, тут женщина какая-то (видно соседка её) мне всю трагедию и пояснила. Пенсия у старушки 5700 рублей. После последнего нашего тихого повышения цен, за квартиру двушку плюс газ, электроэнергию и телефон почти 4000 и набегает, Здоровье плохое, вот на 1700 ей и продуктов и лекарств купить надо. Квартиру бы ей надо на однушку поменять: и деньги бы были и меньше платить за коммунальные услуги, но она, как и все старики, помнит девяностые и страшно боится, что на помойке окажется или прибьют. А дочь у старушки есть. Только далеко. И живёт тяжело, вот бабушка к ней и не обращается.
Тут по правилам жанра нужно бы написать: "Позвоните родителям!"... Только не звонить тут надо, а приезжать, причём без уведомлений, и проверять наличие продуктов в холодильнике. Оплаченные счета за квартиру. А, заодно, и в продуктовый сходить, чтобы понять насколько реально продукты подорожали в последнее время. Вспомните о родителях! Им сейчас может быть очень без вашей поддерки тяжело...
| 19 Dec 2014 |    |
| - вверх - | << | Д А Л Е Е! | >> | 15 сразу |
В доперестроечные времена я жил в одной маленькой автономной республике вдали от Москвы, был до неприличия молод, у меня на голове красовалась целая копна волос.
Постригаться я ходил в одну и ту же парикмахерскую, к одному и тому же мастеру – высокому, статному, совершенно седому мужчине. Он был знаменит тем, что прежде обслуживал правительство этой республики. Но потом стал сильно пить, и его уволили. Когда он мне равнял чёлку, я всякий раз боялся, что останусь без глаз – так сильно дрожали в его руке ножницы.
Как-то отправили меня в командировку в столицу. Перед поездкой я постригся. И вот иду по какой-то центральной московской улице мимо салона красоты. Стена стеклянная – вижу, там мастерица в годах стрижёт клиента. Мельком глянула на меня через стекло, всё бросила, выскочила на улицу, догнала, остановила с извинениями и удивлённо так спрашивает:
– Скажите, где вас стригли? Я в Москве мастеров такого профессионального уровня не знаю…
Деревня у нас замечательная. Хотя многие говорят, что деревня обычная, просто люди выдающиеся, в некотором смысле этого слова, но они ошибаются. Люди тоже замечательные, дети особенно прекрасные независимо чьи. Тем более, что днем в деревне все дети перепутываются и никто их до ночи не распутывает: к кому занесло, тот и накормил, не разбирая
Тут по ящику про молнии рассказывают, и вспомнилась пара моментов.
В Рижском Политехе 1970-1980-х была совершенно гестаповская кафедра электротехники.
Это зверьё драло всех и вся, а том числе и по грозозащите.
1. Моя мама была родом из довоенной белорусской деревни, и при любой грозе требовала закрывать окна.
"Чтобы молния не влетела". Я, как продвинутый и начитанный пионер, а позднее комсомолец много раз и безуспешно объяснял ей, что молния не летает, а лупит сверху вниз, открытое окно ей пофиг.
И вдруг эти, с кафедры, рассказывают, что тёплый воздух, поднимающийся из открытого окга или двери может создать ионизироавнный канал до сотни метров высотой!
И оно таки действительно может прилететь. Прямо в окно.
Прости меня, мама.
2. Мы рассчитываем все эти контура, зарытые в землю, конуса защитных зон молниеотводов, и т. д. и т. п. , сдаем зачет, и уфф...
Препод встаёт, и двигаясь к выходу вдруг останавливается, оборачивается и произносит "... всё это так, но при строительстве Останкинской телебашни молнией убило рабочего у подножья, когда эта конструкция, обвешанная стальными тросами достигла высоты более двухсот метров.. . "
И вдруг как-то нехорошо и тревожно стало после свежесданного зачёта.
Рассказываю со слов медсестры нашего отделения, ставшей невольной свидетельницей этой истории.
Утро. Московское метро. Переполенный вагон. Добропорядочные граждане едут по своим делам.
В проходе вагона, дежась за поручень, стоит такая- "вся из себя гёрла" в длинной, типа норковой шубе, цвета свежевыпавшего снега. Рядом