фотография деда висит в музее, хоть и сбоку сфотографировали.

Потом был выход из окружения. Лето, жара, из воды только воронки с плавающими полуразложившимися человеческими трупами, но нас это не останавливало – две таблетки хлорки в флягу – и можно пить. С едой похуже было, ее просто не было. Попадались, правда, по дороге трупы лошадей, мясо с них есть уже не представлялось возможным, но копыта настрогать и сварить их в котелке нам никто не запрещал.

Вышли, и тут же пришел к нам специальный человек.

Отправили нас на Харьков наступать, одна винтовка на пятерых (ну вы знаете) – 1250 человек перебили в пять минут. Осталось нас двое (этот второй тоже выжил и работали они с дедом потом в одном колхозе и когда мой дед мешок зерна скомуниздил, то напарник сдал его мастной ячейке партии). Там не поле, под Харьковым, нас и приняли, но не убили, а отправили почему-то под Питер в лагерь военнопленных. В этом лагере было правило – если женщина из местных признает в заключенном своего мужа, то она может его забрать. Видимо кормить пленных нечем было. Деду повезло, его забрала женщина, которую он первый раз в жизни видел. Так у меня дядька в Питере появился.

Наступила весна 42 года, захотелось деду домой. От Питера до Ростова-на-Дону немаленькое расстояние, как он его преодолевал мне неизвестно, но, тем не менее, летом 42 он был уже в своей деревне (бабушка любила рассказывать, как воробьи чуть окна не повыбивали перед приходом деда).

Сердюки просто так сидеть на одном месте не могут, правильно, организовал мой дед партизанский отряд. Сдали их быстро, а человека, который их сдал, я лично знал, старый он был уже, но от прозвища "полицай" так и не избавился.

Двадцать человек на расстрел повели, на горке перед оврагом выстроили и как дали из пулемета…

Я, говорит дед, чисто по привычке упал с обрыва, сам пулеметчик бывший. Трое суток в яме с трупами пролежал, слава Богу дождь пошел, мочу пить не пришлось.

Вылезти не успел, опять плен, но длился он не более пяти минут. Я до сих пор поражаюсь, как пять человек с ППШ могли в течении 30 секунд перебить взвод немцев. Миус-фронт.

Поставили меня там наводчиком миномета, и деревня с женой вроде рядом, а не отлучишься. Дошел я с ними до Варшавы, до Победы. И домой уже собирался, но вылез откуда-то человек, который опрашивал меня после освобождения из пятиминутного плена на Миус-фронте. Когда воевали, были Родине нужны, а щас как товарищ Сталин прикажет. И приказал он мне поехать на Дальний Восток гонять пленных немцев. До 47 года гонял, решил сд@хнуть уже, только не решил как…

Командир отделения автоматчиков, которые освободили меня на Миус-фронте, а потом взяли к себе минометчиком, пришел к нам начальником артели. Вывел он меня за территорию и говорит: "Иди домой". А я и пошел.

P. S. Спасибо деду за победу. И царствие ему небесное.

помощник перешел на другую сторону от грузовика и уже оттуда корректировал действия водителя. Неопытный водитель начал движение с слишком большим радиусом разворота, беспрерывно подавая сигнал я насколько возможно сдал назад, но пока грузовик не вьехал в мою машину водитель не остановился. Вина водителя была настолько очевидна, что я не стал заморачиваться с вызовом полиции, ограничившись его извинениями и обменом данными страховых компаний. Да и свидетели казалось не нужны, в машине со мной сидел мой сотрудник с работы.

 На следующий день меня ожидал сюрприз, вместо того чтобы по тихому договориться и не теряя скидку за безаварийность на страховку, оплатить наличными не такой уж дорогой ремонт моей машины, компания которой принадлежал грузовик подала на меня в суд. По новой версии озвученной компанией я презрев опасность, разогнавшись на легковой машине протаранил грузовик, при ударе я смял ступеньку  ведущую к дверям кабины. Стоимость ступеньки оценили в пять тысяч шекелей, что-то около полутора тысяч долларов по тому курсу.. Словами не передать как я обрадовался, открывались новые возможности заработка по перепродаже ступенек, это же золотое дно при такой стоимости...

Когда улеглись эмоции я понял что у меня нет другого выхода, как подать встречный иск.

 Интересный и дотоле неизвестный для меня факт израильской юриспруденции, в суде по мелким искам не предусмотрены адвокаты, судья выслушивает две стороны и без промедления выносит вердикт, за исключением  тяжбы с фирмой, фирма имеет право на адвоката... Защищаться в суде мне предстояло самому в отличие от моего оппонента, при моем знании иврита (два года в стране), шансов на победу у меня не было даже призрачных. И тут мне пришла в голову гениальная (так мне казалось) идея. Была у меня на ту пору одна знакомая девушка Юлия, ребенком ее привезли в Израиль и иврит был для нее как родной, кроме того она работала секретаршей в адвокатской конторе. Юля поняла меня с полуслова и уже через три дня у меня лежало четыре листа бумаги исписаных мелким почерком, на высоком иврите в русской транкскрипции, там как дважды два-четыре доказывалась моя невиновность. Я пару раз перечитал текст, с трудом я понимал может с четверть от написанного, три четверти слов я не то что не знал, я даже на слух такого не слышал, Юля заверила меня что это шикарная речь в самый раз для суда, там мол любят высокий слог и что я непременно выиграю дело если выучу текст наизусть и с выражением прочту его судье. Сказано-сделано, я два месяца учил зубодробительный текст не особо вдаваясь в содержание, общее направление было понятным, а в остальном я полностью положился на непререкаемый авторитет секретаря адвоката.

 И вот наступил долгожданный день суда, небольшой зал человек на сто был почти заполнен. Суд по мелким искам это быстрый суд, судья женщина лет под пятьдесят с строгим лицом должна была рассмотреть в это утро с десяток дел. Все шло довольно споро, судья выслушивала обе стороны конфликта одновременно рассматривая документы касающиеся дела, отмечала что-то у себя в тетрадке и либо сразу говорила решение либо предлагала дождаться его по почте.

К десяти утра очередь дошла до нас, судья выслушала адвоката водителя и пригласила меня выступить с ответной речью. Я решил не полагаться на память, а зачитать речь с листа. Что сказать? Никогда до и никогда после мои слова не производили такого впечатления на людей... Не успел я дочитать первый лист как заметил странное оживление в зале, суд вообще не располагает к веселью, народ как правило хмур и зол, а тут на лицах у многих появились улыбки, а кое где слышался смех. Ближе к середине текста зал что называется лежал и стонал от смеха, судья пытавшаяся поначалу сохранить серьезное выражение на лице сдалась и скрыв в ладонях лицо наклонила голову, к концу моего монолога она вроде как взяла себя в руки на минуту и попросила повторить последнюю фразу. "Им зе ле ярог отану, зе ихшель отану, аварну ат фараон, наавер гам эт зе -То что не убивает, делает нас сильней и переживши фараона переживем и это". После этих слов она всхлипнула и снова спряталась. Я продолжил чтение... На заключительной части зал просто рыдал, даже мой свидетель еще хуже меня зная язык весь красный заливался от смеха поддавшись общему настроению. Один лишь я был грустным, мне казалось что с этим романтическим бредом который дала мне Юля, суд я проиграл. В конце судья попросила меня и водителя грузовика схематично нарисовать положение наших машин на дороге. На этом суд для нас закончился, решение мы должны были получить по почте.

Уже на выходе ко мне подошел водитель с извинениями за себя и свою фирму(его обещали уволить в случае отказа выступить против меня), при этом добавил что за всю его жизнь он не слышал лучшей речи, особенно восхитили его заключительные слова-"Пру у рву-плодитесь и размножайтесь". Позже я спрашивал у Юли каким образом в тексте об аварии могло появится такое выражение, она ответила что в общем контексте это было органично и к месту, а мне нужно учить иврит и писать самому за себя, тогда я буду задавать меньше глупых вопросов.

Суд, как не странно я выиграл. Фирма полностью оплатила ремонт моей машины, издержки за суд и даже небольшую моральную компенсацию, подозреваю что судья назначила компенсацию в качестве гонорара за небольшой концерт.