Оболтусами их стали называть сначала у нас в доме, потом вся улица, а затем и половина нашего дачного поселка. Совершенно напрасно они за это обижались на меня, сами виноваты. Точнее виновата Оболтусиха, мать моего соседа –ровесника второклашки Кольки. Дело в том, что на даче у деда был телефон, прямой, городской и это в то время когда телефоны были даже в городе далеко не у всех и на них годами стояли в очереди. Правда телефонная – автомат был на железнодорожной станции, но туда было далеко идти, а телефон у магазина не отдавал двушку даже если не удавалось дозвонится, поэтому он пользовался плохой репутацией. Войдя в калитку колькина мать всегда начинала орать:

— Моего оболтуса не видели? Везде ищу – и даже когда ей отвечали, что не видели и не знают где он, все равно шла к нашему дому и войдя заявляла: — Ну тогда я позвоню… и не меньше получаса орала по телефону. Я как-то спросил деда:

— А кого она всё время ищет? Кольку, который частенько играл на нашем участке или его отца? Кто из них Оболтус? Дед ответил, что оба они Оболтусы ещё те, и я решил, что это их фамилия.

Поэтому, когда Колькина мама приперлась к нам со своим традиционным вопросом, я, будучи вежливым мальчиком, решил уточнить:

— А вы какого Оболтуса ищете: старшего или младшего?

Мадам опешила и вроде бы даже забыла позвонить, а вечером пришла к деду жаловаться на мою невоспитанность. Дед внимательно выслушав её пообещал во всем разобраться, а сам рассказал это всем, кого знал, а знаком он был почти со всеми, так что сама виновата, нефиг ябедничать.

Между нашими домами забор был глухой, хотя с улицы он был обыкновенный, из штакетника и каждую субботу Оболтус – старший порол Оболтуса-младшего, о чем мы знали по плаксивым воплям второго:

— Не надо папочка, я больше не буду… и ритмичным шлепкам ремня под монотонное перечисление всех Колькиных прегрешений за неделю. Некое разнообразие вносила Оболтусиха, оравшая с крыльца пропущенные проступки:

— А ещё он взял 40 копеек, я на билет приготовила, что бы на станции кошелек не доставать, на тумбочку положила, через минуту смотрю – уже нет. Точно он, подлец, взял, всыпь ему покрепче…

Про 40 копеек она была совершенно права, в тот день Колька хвастался, что идет за мороженным а потом в кино и даже показал два двугривенных. На наше с Юлькой предложение купить всем по морожке за 10 копеек, а в кино он сходит завтра, на утренник, Оболтус-младший показал нам кукиш, за что сейчас и расплачивался. После экзекуции, когда Колька пришел к нам во двор за сочувствием, я спросил у него:

— А чего у тебя мама всё время орет? Она что нормально говорить не умеет? –

Он ответил: — Да она всегда орет, даже когда с батей ебёца.

Слово это было для меня новое и его точного значения я не знал, но, немного подумав, решил; наверное это когда ссорятся, ну или ругаются, когда же ещё родителям друг на друга орать? На всякий случай я его запомнил, что бы при случае и к месту вставить. Случай предоставился на следующее утро, к концу завтрака, когда я с бабушкой и дедом сидел на веранде с открытым окном и пил чай. Из-за забора послышался скрип открываемого Оболтусом-старшим сарая, а потом и долетела его ругань, что из-за бабского барахла, которым всё забито, он не может найти свои инструменты и сейчас соберет весь этот хлам и выкинет на помойку. С крыльца Оболтусиха благим матом орала, что пусть только попробует что-нибудь выкинуть, она ему руки ноги повыдернет и самого на помойку выгонит. Изобразив на лице праведное негодование я заметил:

— Ни стыда ни совести у людей нет, может другие вчера легли поздно, а они с утра на весь поселок ебуца, людям спать мешают!

Бабушка, не донеся чашку, замерла с открытым ртом ( с тех пор я точно знаю что значит выражение " от удивления челюсть отвисла"), дед, как то странно поперхнувшись, закрыл рот ладонью и подбежал к окну, плечи у него вздрагивали.

Мать объясняет дочке-первокласснице, что любой взрослый сильнее ребенка, может догнать и сделать ему больно.

— А ты ему ответить не сможешь. Вот сделай мне больно. А вот теперь я тебе.

Мама дергает дочь за косу.

— Ааа-ыыы, больно же!

Женщина пытается реабилитироваться.

— Иди сюда, зайка, мама тебе покажет, что делать, когда тебя дернули за косу или вообще пристают.

Ребенок с опаской интересуется:

— А больно не будет?

— Что ты! Я слабо!

Мама щипает девочку за внутреннюю поверхность бедра. Но не рассчитывает силы, из глаз дочки моментально брызгают слезы. Согнувшись в три погибели, схватившись одной рукой за щипаную ляжку, другой за дерганую косу, ребенок, рыдая, ковыляет прочь. Оборачиваясь на ходу, сквозь слезы с укором спрашивает:

— Мама! У тебя лицензия на материнство-то есть?!

Сегодня услышал по ящику о дресс-коде для шведских машинистов поездов, запрещающем ношение шорт. Так они стали юбки носить, что дресс-кодом не запрещено.

Сразу вспомнился случай времен абитуры (1966 год).

Лето, июльская жара.. В тот год шорты только начали входить в моду, причем довольно быстро и часть абитуры уже пошла по моде. Но...

Бдительный завхоз универа посчитал, что входить в храм науки в трусах — верх непочтительности и неприличия, и на входе были выставлены вахтеры, отсекавшие это безобразие.

Публика приуныла, но (опять но!)...

Утром понедельника перед главным входом останавливается черная "Волга", из неё не спеша выходит Спартак Тимофеевич Беляев, в то время ректор НГУ, и, помахивая портфельчиком, проходит мимо вахтеров в безукоризненно белых ШОРТАХ!

Вахтеров больше не было.

Жаль, что в то время я не мог позволить себе купить шорты...

Не мое

Дочь только научилась ходить, а тут и лето. Ну, мы ее в деревню на Украину, для пущего здоровья. Что интересно, сейчас уже младших пришлось бы слать в Украину. Но я не об этом. Да уже и не к кому. Места там удивительные. Соседская груша свисает на улицу, и можно наесться сладчайших груш, если их не успели подавить машины. Но машины там ходят редко. Тут же на дороге лужа все лето. А в луже — маленькие желтые гусята. Десятка два- три. Любимое занятие Кристухи — гонять гусят. Маленькому человечку нравиться, что и его кто-то боится. Каждый день Кристина бегает за гусятами, а те в панике убегают. Лето прошло. Гусята выросли и заматерели. Превратились в бандитскую стаю, которая нагло атаковала даже взрослых и собак. Дети без взрослых просто боялись ходить. Взрослые ходили задом и отмахивались палками. Только мои жена с дочкой ходили спокойно. Это надо было видеть. Годовалый ребенок храбро бросался на стаю гусей, каждый из которых был с нее ростом. Гуси, со страшным гоготом, хлопая крыльями, разбрызгивая грязь, теряя перья, неслись кто куда. Еще бы. За ними опять неслась Страшная и Ужасная. И потом еще долго гоготали и обменивались впечатлениями, приходя в себя.

Навеяло историей Майкла Фогетти, капитана Корпуса Морской пехоты США, со вчерашней страницы. После института работал на стройке. У шефа был водила, срочную отслуживший на флоте, в морской пехоте. Мы все были молодые, рассказывали все преувеличивая, но Вовкиному рассказу я почему-то верю. Короче случилось это во время боев в Африке,