в город с шефской помощью на Ермолкомбинат, за день так сказать работы привозили мешки сыров, мацони и прочих ништяков которые сразу отправлялись на кухню для улучшения рациона.

В увольнении всегда все было отлично, местное население всегда старались нас угостить и частенько мы возвращались с теми же семью рублями с которыми ушли в увольнение а еще с полными карманами сигарет.

Эту идиллию нарушало одно — патруль который обычно состоял из танкистов из расположенного в соседнем районе Каназ Канакерского танкового полка где толи замом толи начальником штаба служил мой дальний родственник которого я называл дядей, и которому передали что я служу рядом и якобы как написали родители он даже обещал приехать в гости.)

У нас всех без исключения были новые парадки, хорошие шинели, а самое главное это кожаные ремни и кожаные юфтовые укороченные сапоги с широкими голенищами.

Патруль обычно пасся в радиусе пятисот метров от нашей части, и наша задача была оторваться от патруля и добежать в прямую видимость до дежурного который обычно дежурил на улице возле арки, и если видели что патруль гнался за погранцом, сразу выбегали еще пару человек и бежать уже приходилось патрулю.

Кому не удавалось оторваться с губы приезжали в кирзачах и в лохмотьях которые то и формой не назовешь, и тогда был грандиозный разъеб и утомительные многодневные тренировки по бегу по руководством дураковатого старшего сержанта мастера спорта по бегу.

Дважды мне удавалось убежать но третий раз не оторвался...

В феврале ко мне в гости приехала Мама, которая разместилась недалеко от части в гостинице Звезда, я получил увольнение на весь день, погулял с Мамой по городу а в восемь вечера нагруженный тяжелыми сумками с мамиными ништяками возвращался в часть.

Хрустел снежок под сапогами, я уже видел в ста метрах нашу часть как на перерез от стены отделились трое и шагнули на встречу.

Опа! Патруль! Танкисты, два азиата низкорослых которые с вожделением смотрели на мою форму и сумки, и такой же нерусский капитан.

— Таварыщ салдат предъявите ваши документы!

Если бы не сумки с ништяками, они бы увидели только мою спину, но бросить я их не мог, поэтому доставая документы из внутреннего кармана я расплылся в улыбке и говорю — Товарищ капитан вы из Канакерского танкового полка?

— Да, а щто?

— Ну это очень хорошо!

— А кому на губе бывает хорошо солдат? Шютник что ли?

— Да вот давно мечтал попасть к Вам в часть, а теперь такая удача — сказал я продолжая улыбаться улыбкой Швейка.

Капитан стал шевелить извилинами не понимая почему я такой борзый, но продолжал гнуть линию но уже как то неуверенно.

— Слышишь юморист, я сийчас заберу тибя на губу за нарушение формы одежды там и посмеешься!

— Ну что ж, я готов куда идем?

Капитан не сдвинулся с места хлопая моим военником с увольнительной себе по руке глядя на меня.

Пауза стала претендовать на мхатовскую, он взглядом требовал объяснений.

— Товарищ капитан, как привезете меня на губу то сообщите начальнику штаба подполковнику Ф... ву что вы его племянника привезли, а то пол года служу а в гости никак не выберусь.

При упоминании этого имени азиаты как то сразу расширили глаза и стали похожи на европейцев, а лицо капитана приобрело бурый оттенок.

Видя что мы ломим шведов я раздухарился — Товарищ капитан так куда идти, а то уже видите из ворот наряд наш вышел и смотрит, едем на губу? Когда еще дядю порадую?

Он молча отдал документы, козырнул и негромко матерясь на нерусском языке они пошли вниз по улице.

Наш наряд подошел помог донести сумки, спросили о чем мы говорили и почему отпустили?

Я сказал что нарушений по форме у меня нет и доки в порядке, да и вас они увидели.)

— Ну да, ссыканули наверное — сказал сержант.

— Ну да!)

Про дядю и мои понты решил не говорить, только годкам рассказал во время застолья.